хватит еще хотя бы на один. Но эти два месяца были слишком хороши, чтобы отказаться от возможности проверить, выполнит ли он свои обещания.

— Я хочу разобраться в себе, — наконец ответила она.

Если уж и соглашаться, то брать от ситуации максимум.

— В смысле?

— Я хочу поработать с психологом. До выхода на работу.

— Хорошо. Запишись на вечернее время, я посижу с Майей.

— Правда? Ты ведь считаешь, что это все глупость…

— Яра, послушай, — он тяжело вздохнул. — Я люблю тебя. И я хочу, чтобы ты была счастлива. И если ты полагаешь, что это может помочь тебе стать счастливой, значит, надо попробовать.

Яра глянула на часы. До прихода мамы с Майей оставались считанные минуты.

— И ты больше не будешь считать меня ребенком, — тихо произнесла она.

— После всего этого уже не получается, — серьезно ответил Грач.

Яра кивнула. Как же сложно это было.

— Я заберу иск.

Гриша кинулся ее обнимать, но Яра остановила его, заглянула в глаза.

— Гриша. Это не значит, что все снова хорошо. Это значит, что мы попробуем. Это испытательный срок.

Он кивнул, а потом все же обнял ее.

— Мы справимся, — прошептал он. — Вот увидишь, мы справимся.

— Я очень хочу это увидеть.

— Обязательно справимся. Только не тащи меня на свои странные выставки.

— Ну вот, — засмеялась Яра, — уже пошли ограничения.

— Всего лишь небольшое исключение.

— Ладно.

— Я могу предстать перед тещей?

— Можешь. Но штаны все же надень.

— Это само собой. И я могу вернуть сюда все свои вещи?

— Да.

— Я люблю тебя.

— И я тебя…

И Яре вдруг подумалось, что в этом и есть их самая большая проблема.

***

В этот раз на кладбище почти не было посетителей. Сгущались сумерки.

— Привет, пап, — сказал Гриша, сел на лавочку, осмотрелся, а потом вдруг застеснялся того, что разговаривает с могилой и продолжил малость смущенно, — я что-то накричал на тебя в прошлый раз. Ты прости уж. Нервы сдали. В общем, я хотел сказать, что у меня все хорошо. Мы с Ярой снова живем вместе. И мы здорово живем. Мне нравится. Ей вроде тоже. Я тут тебе принес кое-что…

Он сунул руку в карман и достал из нее маленькую модельку машинки. Советская «Волга» блеснула отполированным бежевым боком.

— Я маму про тебя расспросил. Она говорит, ты мечтал, что вы купите «Волгу» и весь СССР на ней объедите. Но потом Андрей родился. И Борис… В общем, вот, нашел тут. Как тебе? По-моему, ничего. А мы с Ярой в сентябре хотим на Золотое кольцо рвануть. Последние два года мы что-то никуда не ездили. Сначала Яра ходила беременной, а потом Майя была совсем маленькая. А сейчас она подросла, да и в машине себя хорошо ведет. Так что если с остановками днем и ехать больше по ночам… Нормально должны доехать. В общем, я за тебя твою мечту потихоньку исполняю. Уж не знаю, насколько тебе от этого легче…

С березы над могилой сорвался лист, упал на плечо и ласково скользнул-огладил. И Григорий вдруг подумал: а что, если иногда мертвые все же бывают рады принесенным им подаркам? Хотелось в это верить.

Пена дней. Пузырь десятый.

год спустя

Мужчину, которого провели ей навстречу по коридору Отдела безопасности, Яра узнала сразу. Не удержалась и отвернулась к двери, рядом с которой в этот момент оказалась. Крепче прижала к груди сидевшую у нее на руках Майю, стараясь заслонить собою полностью, чтобы он не увидел. Вгляделась в бордовую табличку с золотистой надписью на ней. Прочитать надпись целиком не получалось, и она сосредоточилась на том, чтобы называть про себя отдельные буквы. Сердце колотилось как бешеное. Когда мужчину завели за поворот, туда, где находились камеры временного содержания, она сорвалась с места и побежала.

Она влетела в кабинет Григория и захлопнула за собой дверь. Надо было что-то сказать, но она открывала рот, а звуков не было.

— Яр, ты чего? — переполошился Гриша.

Он вскочил из-за стола, забрал у нее Майю, вручил дочери связку ключей, чтобы поиграла, посадил Яру в кресло для посетителей и налил ей воды, присел рядом на корточки.

— Что случилось? — потребовал он ответа, когда она осушила стакан.

— Вы поймали его, — выдохнула она. — Поймали…

— Кого, Яр? — нахмурился Грач.

Она помотала головой, отгоняя наваждение. Ей казалось невозможным, что Гриша мог не знать, кого сейчас под конвоем провели по первому этажу Отдела. Но он смотрел на нее и явно не понимал.

— Того… кто тогда… в клубе…

Гриша прищурился. Морщинка на лбу стала совсем глубокой. А потом он сделал резкий вздох и встал.

— Где? — спросил он.

И в голосе его появились нотки, которые он не допускал в их домашней жизни.

— Сейчас провели по первому этажу.

— Ты уверена?

— Да.

Она закивала головой и протянула ему стакан, чтобы он налил еще воды. Гриша отошел к кулеру, зажужжала помпа, Яра зацепилась за этот звук как за спасательный круг. Сейчас ей нужно было что-то такое: обыденное, знакомое. Она напомнила себе, что сидит в кабинете мужа, в самом сердце Отдела, что в этом здании по меньшей мере пятнадцать воробьев — сильных боевых магов, что они готовы встать на ее защиту, потому что почти каждого из них она знает с детства, а если не с детства, то с момента, когда они пришли сюда работать, что Майя тут же, рядом, и ей ничто не угрожает. Что они в безопасности.

Но в одной из трех клеток на первом этаже сейчас был человек, который пытался ее изнасиловать.

И Яра вовсе не чувствовала себя в безопасности.

— Ты говорила, что почти не помнишь его лица, — тяжело сказал Гриша.

— Мало ли что я говорила, — нервно прошептала Яра.

Помнила. Она помнила все. До сих пор. Но одиннадцать лет назад ей не составило большого труда убедить Гришу в обратном. Наверное, потому что он сам очень хотел в это поверить.

— Кто его вел?

— Алексей.

Кажется, Леша махнул ей рукой. Но она не ответила…

Гриша