– Пройдемте, – оживил меня охранник и едва ощутимо прикоснулся к трясущейся, как от сильного холода или потокового ветра, руке. – Вас ожидают в палате.

Последняя его фраза внушила мне надежду, и я снова подняла свои глаза на Виолу, тут же отпихнув амбала в сторону и рванув к ней.

– Что произошло? Он что… – голос предательски дрогнул, я не в силах была произнести роковое слово, крутившееся в моей голове долгие дни.

Женщина подняла на меня испуганный взгляд, будто я появилась из воздуха и застала ее врасплох, а затем немного растерянно кивнула на широкую дверь из красного дерева с тонкой позолотой по витиеватой ручке со словами:

– Он ждет тебя и никого больше не хочет видеть. Чертов засранец…

Не говоря больше ни слова, я забыла обо всем на свете и, как ошалевшая, рванула к роковой двери. Я боялась думать о чем-то, чтобы не спугнуть мечты. Боялась, что кто-то перегородит мне дорогу и не даст увидеть Роберта воочию, но этого не произошло. Боялась испугаться вида немощного любимого и расплакаться, показав ему же, насколько он сейчас слаб и уязвим…

Но стоило переступить порог палаты, больше похожей на дорогой номер в роскошном отеле (мраморный пол с красным ковром около широкой и высокой койки, кожаные диваны, вторая двуспальная кровать, мини-кухня, мебель из красного дерева, золотые обои и хрустальная люстра), как обычная тяжелая всепоглощающая энергетика мужчины ударила меня своим непронзаемым щитом. Я замерла на пороге, борясь с внутренними эмоциями: извечным страхом и всепоглощающим облегчением. В этот раз второе значительно побеждало первое…

Роберт лежал безмолвно, монотонно глядя в потолок, словно не замечая моего громкого появления. Его тело было накрыто до самой шеи белым хлопковым покрывалом, но лицо я могла разглядеть очень хорошо даже издалека и под косым углом. Тяжело выдохнув, я отметила про себя, что, кроме корки засохшей кожи на щеках, лбу и подбородке, ничего катастрофического в его внешности не было. По крайней мере, на виду… Нет, я бы любила его любым, даже если бы его прежнее лицо осталось только в моих воспоминаниях, но… я знала моего Шаворского. Слишком много у него было душевных ран и проблем, чтобы в дополнение еще переживать о «неправильном» для светского общества внешнем виде.

– Ты так и будешь стоять там истуканом? – родной низкий голос объял затаившуюся в предвкушении будущих действий комнату в свои стальные объятья и посеял ауру хозяина жизни в каждый ее уголок. Голос не дрогнул, но хрипотца и слабость тонкой пленкой обволакивала его, как всегда, абсолютную уверенность в своих словах и власть, излучаемую одним тембром: – Черт, мышка, подойди ближе. Я хочу наконец-то тебя увидеть.

Меня передернуло, как от удара молнии. Было странно слышать его голос вновь, словно мы не виделись целую вечность. Неуверенно, затаив дыхание, я медленно приближалась к мужчине, пока не нависла над его не выражающим толком ничего лицом. Непрошеные слезы все же вырвались из моих глаз, и одинокая соленая капля упала на идеально белое покрывало, оставив там очень заметную прозрачную кляксу.

Родные глаза… Такие темные, глубокие, жадно осматривающие каждый сантиметр моего тела. Моя рука в нетерпении притронулась к его поджившей щеке и, словно легкое перышко, прошлась от острой скулы к сухим губам. Мужчина лишь на секунду закрыл глаза, чтобы тяжело сглотнуть, а потом резко открыл их и спокойно сказал:

– Не нужно меня жалеть, – и прежде чем я успела сказать, что жалею не мужчину, а себя, оставшуюся без него так надолго, тот снова заговорил более требовательно: – Сядь и расскажи мне, как много времени прошло.

Немного растерявшись, я неловко убрала руку и придвинула кресло около кровати поближе к Роберту, чтобы он мог без проблем видеть мое лицо, не поднимаясь. Но мужчина и тут удивил меня: нажав какую-то кнопку рукой под покрывалом, он немного приподнял себя, и теперь мы находились с ним на одном уровне. Было явно, что боль в теле его беспокоит, но это скорее ощущалось на каком-то сакральном уровне и в мимолетных лишних морганиях, вздохах… В остальном Роберт Шаворский не позволил ни одной мышце на лице дрогнуть, даже голос звучал довольно обыденно, хотя казалось невозможным, что сразу после длительной отключки мужчина способен на обычные предложения и размышления.

– Сколько времени прошло с момента происшествия в «Кашемире»? – жадный взгляд Шаворского в который раз прошелся по всему моему телу, останавливаясь на лице: – Господи, ты можешь не смотреть на меня такими глазами, словно я воскресший мертвец?

Потупившись, я неловко нащупала руку Роберта под покрывалом и еле ощутимо накрыла ее своей. Мне не хотелось говорить, так как я не могла думать ни о чем, кроме как о том, что мой мужчина жив! Жив, черт побери! Дыхание было нестабильным, а глупая улыбка так и норовила появиться на губах при виде его фирменного порабощающего взгляда. О, да… Старый добрый Роберт возвращается ко мне… Кто бы подумал, что я буду по этому скучать?!

– Я не знаю. Меня не выпускали из палаты все это время и никого не впускали. Да и сама я… не считала дни, если честно. Может, дней семь или десять… Хотя даже прикидывать не буду! – все же ответила я мужчине, жадно хватая взглядом каждое изменение его мимики. Вот он нахмурился, вот осторожно облизал пересохшие губы, а вот снова бросил на меня требовательный взгляд. – Правда, Роберт, я ничего не знаю… Ко мне каждый день приходит этот чертов следователь, Семен Петров, и пытается повесить на меня пожар! Видимо, улик против меня маловато, так он теперь еще и стал намекать, что пора бы мне на тот свет.

Слова лились из меня фонтаном, и я слишком поздно осознала, что сболтнула лишнего только что пришедшему в себя мужчине. Ему бы, по-хорошему, нужно рассказать что-то позитивное, но… я правда не знала, что именно, и от этого чувствовала себя полным никчемным убожеством.

"Стоп. А зачем он это у тебя узнает? Разве нет у него персональных помощников, охранников и так далее? Виола, пребывающая на свободе, рассказала бы получше меня в сто раз!" – подсказал правильное направление мысли внутренний голос, и я серьезно задумалась. Романтическая натура решила, что Роберт просто скучал по мне и хотел совместить приятное с полезным – узнать информацию и увидеть состояние любимой, а вот более приземленная посчитала это его очередной прихотью.

– Я посовещаюсь с врачом, и если все нормально, то тебя опустят сегодня домой, – спустя какое-то время вывел меня из раздумий мужчина, и я инстинктивно повернулась к нему, понимая, что это не конец. – С этого момента угрозы от "Privat" над тобой нет. Со следователем я справлюсь сам, забудь об этом. Начиная с этой секунды, можешь быть абсолютно свободна, никто тебя больше не потревожит.

– Подожди… Что ты имеешь в виду? – непонимающе взглянув и наморщив носик, пробормотала я, с трудом произнося цельные предложения. – Как ты можешь? Я ведь… Я…

Мужчина тяжело выдохнул через нос, и я поняла, что мои метания его утомляют. Ладонь предательски зачесалась, и только следы пожара на лице Шаворского спасли его от отрезвляющей пощечины.