— Дело не в этом, — призналась Эмили. — Я не могу представить себе жизни вне Гаворта, вне его диких суровых просторов, овеваемых всеми ветрами. О, моя дорогая сестрица! Как можно жить в таком непостижимом отдалении от всего этого?! Без воздуха нечем дышать!

— Мне уже доводилось слышать подобные речи из твоих уст, — сказала Шарлотта, нахмурившись.

— Я так и знала, что ты вспомнишь о Роу Хеде! — молвила Эмили с недовольным видом. — Но не волнуйся: ничего подобного больше не повторится. На этот раз, с Божьей помощью я выдержу все, что уготовано мне Судьбой! И пусть я погибну, пусть никогда больше не увижу милые моему сердцу просторы Гаворта, если не покорюсь воле Провидения, не выйду безусловной победительницей из смертельного поединка с собственной натурой и самым серьезнейшим образом не вгрызусь в гранит науки!

— Браво, сестрица! — сказала Шарлотта и снисходительно улыбнулась. Затем, бросив исподлобья быстрый взгляд на широкую тесовую дверь пансиона, торжественно прибавила: — Однако нам пора. Следуй за мною! — она сделала шаг вперед и грациозно дернула шнур дверного колокольчика.

— Что ж, — смиренно промолвила Эмили, тихо вздохнув, — добро пожаловать на стезю Долга!

Разумеется, последняя реплика средней пасторской дочери была адресована самой ее податчице; старшая же мисс Бронте испытывала в эти минуты такую неподдельную решительность, что отнюдь не нуждалась в дополнительном заряде бодрости, черпаемом в подобных самоувещеваниях.

Сухопарая пожилая привратница отворила переднюю дверь пансиона и повела девушек по бесконечному лабиринту мраморных коридоров, сверкавших безупречной чистотой. Следуя за своей проводницей, Шарлотта поминутно озиралась по сторонам и невольно дивилась торжественному великолепию, коему служила роскошная отделка помещения с его натертым до глянца полом, выложенным попеременно белыми и черными плитами, и с величественными стенами, выкрашенными на тот же манер и облицованными позолоченными украшениями. Эмили же отнюдь не выказывала столь бурного интереса к пышному убранству пансиона; она с неподражаемой покорной отрешенностью, словно прорываясь сквозь зыбкую дрему, двигалась вслед за привратницей и старшей сестрой.

Миновав несколько поворотов петлявшего во все стороны коридора, славная троица оказалась возле высокой двери, покрытой густой белой краской и отделанной лепной позолотой. Спутница юных леди услужливо распахнула дверь и, пригласив обеих сестер войти, степенно удалилась.

Шарлотта и Эмили оказались в просторной гостиной, обставленной с неповторимым изяществом и вкусом.

Каждая деталь интерьера весьма красноречиво указывала на то, что пансион для благородных девиц, возглавляемый почтенной мадам Эгер, являет собой образец процветающего учебного заведения. Даже Эмили, которая еще минуту назад казалась всецело поглощенной своими думами, отдала дань безмолвного восхищения при виде опрятной, сверкающей комнаты. Высокий потолок, увенчанный большой хрустальной люстрой, натертый до блеска пол, роскошные старинные кресла и альковы, отделанные белоснежной драпировкой, — все это было верхом традиционного французского изящества. Довершал впечатление великолепный камин, облицованный зеленым изразцом, над которым красовались золотые часы с маятником, а вокруг по стенам размещались картины в золоченых рамах. В центре комнаты стоял широкий стол; внушительные эркеры были отгорожены тонкими шелковыми занавесками — и все это многократно отражалось в ослепительной глади полированных зеркал, окружавших гостиную вдоль стены.

Вскоре явилась и сама владелица всей этой пышной роскоши. Мадам Эгер очутилась в гостиной так внезапно, что девушкам почудилось, будто бы она возникла из-под земли. Это была довольно молодая, привлекательная особа (вероятно, чуть старше Шарлотты) цветущего вида. Несколько полноватая, но изящно сложенная, с округлыми, пропорциональными формами, она походила, скорее, на фламандку, нежели на француженку. Здоровая свежесть лица с нежно-румяными щеками и ясными голубыми, красивого разреза глазами, цепкий взгляд которых выражал острый ум и прозорливость, вполне довершали впечатление.

Пожалуй, для наиболее убедительного сходства приведенного здесь словесного портрета с оригиналом следует добавить к данному описанию несколько заключительных штрихов, на первый взгляд, быть может, незначительных, но, в конечном счете, оказывающихся решающими. Ибо они дают не столько детальную характеристику внешнего облика этой почтенной дамы, но, что куда важнее, — составляют некоторое представление о ее вкусах, манерах, склонностях — словом, обо всем, что так или иначе выдавало основные свойства ее натуры и образ жизни.

Это, прежде всего, красивая и опрятная верхняя одежда. Темное шелковое платье, безупречно подогнанное по изящной с приятными округлостями фигуре, будто бы специально было создано для того, чтобы придать благородному облику мадам Эгер подобающую ее положению строгость, причудливо сочетающуюся, однако, с элементом континентальной фривольности нравов, выражающейся в весьма замысловатой отделке платья, украшенного нарядной черно-золотистою бахромой. А также — простая, бесхитростная прическа, представляющая собой мелкие завитки струящихся каштановых локонов, разделенных косым пробором и сообщающих внешности достопочтенной директрисы оттенок кокетства.

В гостиную мадам Эгер явилась не одна. Она прибыла в сопровождении другой особы — надо думать — служащей пансиона, имевшей в противоположность своей милейшей нанимательнице бледный, нездоровый вид. Директриса тепло приветствовала своих новых юных воспитанниц. В учтивости ее, однако, ощущалась несомненная наигранность. Мадам задала сестрам несколько формальных вопросов, изъясняясь исключительно на французском языке, а ее покорная спутница со всей надлежащей добросовестностью исполняла роль переводчицы, коль скоро в этом возникала необходимость. Ибо Шарлотта, к тому времени уже имевшая за плечами некоторый багаж познаний в этой области, старалась по мере возможности употреблять свое образование на пользу делу — то есть — поддерживать беседу на должном уровне, прибегая в своих ответах к французским выражениям. Директриса напомнила новоприбывшим воспитанницам об условиях, оговоренных в контракте, пояснив попутно кое-какие детали относительно расписания учебных занятий и предоставив беглый обзор преподавателей обязательных дисциплин.

В то время как мадам любезно сообщала своим юным подопечным надлежащие сведения о принятых установках пансиона, ее пристальный взор то и дело обращался в сторону ее собеседниц. Взор этот посылался не прямо и открыто, а украдкой, исподлобья, быстро окидывая девушек с головы до ног и всякий раз будто бы невзначай задерживаясь на их лицах. Не то чтобы взгляды мадам Эгер были настойчивы или пытливы — ни то ни другое; скорее, они выражали обыкновенный здоровый интерес. Но стоило только кому-то из сестер встретиться глазами с достопочтенной хозяйкой пансиона — и несчастной барышне тотчас же становилось не по себе, будто бы взор директрисы был наделен магической способностью проникать сквозь тленную оболочку и постигать таинственную сущность человеческой души.

— Как ты находишь мадам, сестрица? — осторожно осведомилась Шарлотта, когда они с Эмили, преодолев бесконечные лабиринты коридоров, добрались до carre — просторного квадратного вестибюля, разделявшего пансион на два помещения: жилое и учебное.