– Черт побери.

– Большую часть времени – например, когда она включает и выключает камеры – При нормально себя чувствует: живет, действует, справляется с тем, что на нас валится. Но контролировать сервера – на этот раз это оказалось для нее слишком.

– Но зачем она вообще тогда это сделала?

– Она не… – Роман поскреб затылок. – Она хочет помочь, но это чувство, всплеск энергии – словно невероятный кайф. В какой-то момент Приянка стала от него зависима. Мерсеру это нравилось. Он думал, что так ее способности еще больше усиливаются – пока нам удается вытаскивать ее из этого состояния.

– Как вам вообще удалось от него сбежать? – спросила я.

– Мы были на задании, которое не смогли довести до конца, – просто сказал он. – Мы решили, что с нас хватит, и пустились в бега. Я был уверен, что через несколько дней смогу добраться до Ланы. Мерсер всегда перемещался с места на место. Мы рассчитывали забрать ее, когда он уедет на встречу. Но с того момента он снова посадил ее под замок на базе. Я полгода не видел сестру – пока мы не столкнулись с ней в Убежище. А сегодня вечером…

Роман сжал в кулак правую руку. Он выглядел сломленным, совершенно подавленным.

– Ты спас мне жизнь, – тихо сказала я.

– Она бы не остановилась, – прохрипел он. – Я видел это в ее глазах. Она не собиралась останавливаться.

Я коснулась его руки, накрыв своей ладонью теплую, изборожденную рубцами кожу.

– Она всe поймет, когда снова станет собой.

– Я еще надеюсь. Это все, что мне осталось.

– Не только это, – заверила я его.

Роман посмотрел на меня и стиснул мои пальцы.

– Мы не рассказали тебе правду о нас самих, о Мерсере, только потому, что он по-прежнему проводит эксперименты на детях. – Я приоткрыла рот, но Роман продолжал, не давая мне вставить слово. – И я знаю, о чем ты думаешь, но сообщать об этом правительству нельзя. Ты можешь положа руку на сердце гарантировать, что их не подвергнут худшему? Не отправят в приемные семьи или в эти частные образовательные учреждения, о которых без умолку толкует Мур? Им же никогда не дадут вернуться к родным.

– Ты не доверял мне, – догадалась я, позволив своей ладони выскользнуть из его пальцев.

Он покачал головой.

– Нет, не так. Я не хотел, чтобы тебе пришлось скрывать информацию от тех, на кого ты работала. А теперь и над тобой нависла реальная угроза, потому что Мерсер знает, что ты с нами. Он так стремится контролировать свой бизнес и пойдет на всe, чтобы не дать тебе связаться с теми, кому под силу его остановить. Ты даже не заметишь, как он подберется совсем близко.

Я невольно вздрогнула, а Роман, немного помолчав, добавил:

– Прости меня. Прости за то, что врал и говорил полуправду. Чтобы я ни сказал, этого все равно не будет достаточно.

Я запрокинула голову и посмотрела в небо. От фонарей исходил лишь слабый свет, и звезды было видно прекрасно.

– Рубеж, Хакер, Зеркало… поверить не могу, что считала вас участниками «Псионного круга».

– Это уже другой вопрос. – Роман посмотрел на меня. – «Псионного круга» не существует.

Мой взгляд снова метнулся к нему.

– Никаких доказательств нет. Логика подсказывает два варианта: либо они невероятно хорошо умеют заметать следы, либо их никогда и не было. Мерсер провел специальное расследование. Он заставил меня проверить сотни тупиковых версий. Вложил в это немало денег и ресурсов, и каждый раз ничего не удавалось найти. Абсолютно.

– Но я видела отчеты, – возразила я. – Каждый месяц Совет Пси обсуждал информацию об их действиях.

– Кто составлял и собирал эти отчеты?

– Различные государственные организации: ООН, ФБР, разведка… Их агенты следили за «Псионным кругом» и передавали информацию кому-то из президентской администрации.

– Даже если «Псионный круг» действительно возник после того, как мы с Приянкой сбежали от Мерсера, они не смогли бы провернуть теракт в аэропорту. Только на разработку такой операции ушли бы месяцы. А то, как они воспользовались твоим именем, лишь доказывает, что это прикрытие для чего-то другого.

Чего-то худшего.

– Но при чeм тут я? Вы собирались подойти ко мне после выступления, верно?

– Да. План заключался в том, чтобы ты осталась одна, без своего сопровождения, и привела бы нас к Дэйли. И мы бы отдали себя на ее милость.

– Хочешь сказать, что вы собирались похитить меня и заставить? – уточнила я почти с усмешкой.

Роман посмотрел на меня слегка смущенно.

– Похитить – это слишком сильно сказано. Мы надеялись, что ты просто согласишься нам помочь. Судя по материалам, которые мне удалось собрать, ты…

– Что? – спросила я, приподняв бровь.

– Репортажи, которые я изучил, газетные статьи, документальные фильмы… В них ты выглядела такой… кроткой. Уязвимой. Сговорчивой, – признался парень. – В первые минуты после взрыва я понял, что ты совсем не такая. Они создали образ, который скрывал твою силу и вообще все, на что ты способна.

У меня всe внутри сжалось.

– Я не могла казаться опасной, – тихо сказала я. – Не могла выглядеть угрозой. Мэл говорила, что в глазах других людей я стану символом детей-«пси». Мои действия, то, как я вела себя, сформируют общественное мнение о нас.

Так что я согласно кивала, признавая важность моей задачи. Я подавляла в себе те черты, которые, по мнению фокус-групп, казались слишком «энергичными», слишком «непредсказуемыми». Я старалась сделать себя спокойной и собранной. Разумной.

– Я был достаточно глуп, что недооценивал тебя, судил о тебе по тому, что увидел и услышал. Но и те, кто на нас напал, сделали ту же ошибку. Потому ты смогла нас спасти.

– Это Приянка вывела сообщение на телесуфлер, да? – спросила я, медленно осознавая общую картину происшедшего.

– Она пыталась нарушить привычный сценарий мероприятия. Мы целый месяц изучали ваши протоколы безопасности и решили, что экстренная ситуация – самый удобный шанс захватить себя.

– Самый удобный шанс быть убитыми, – поправила я. – Не знаю, стала ли бы я помогать вам найти Убежище, даже если бы вы с самого начала сказали мне правду. Дело не только в том, чтобы сохранить в тайне местоположение Руби. Она столько пережила, и я чувствую, что должна ее защитить. Руби всегда будет помогать другим. Но она не подает виду, какую боль причиняет ей эта сила. Не физическую боль. Руби видит травмы, боль, уродство – всe, что каждый держит в себе, под замком.

И в этот момент я подумала о Романе, который говорил «да», который всегда приходил на помощь – и принимал все последствия своих действий.

– Ты поэтому думаешь, что она сама ушла из Убежища? – спросил Роман.