— Я — всего лишь мелкий чиновник, — пробормотал Хусеми. — Моя функция — служить президенту страны. И пока есть президент…

Он запнулся, но Хомутов и без того понял.

— Ты боялся?

— Да, — признался Хусеми. — Это так.

Он действовал логично, если разобраться. Если Фархад исчез, то и его, Хусеми, жизнь летит под откос. Другой президент — это другой секретарь, а значит Фархад должен оставаться в живых как можно дольше.

— Президент не должен умереть, — сказал Хусеми, как бы оправдываясь.

Было что-то очень знакомое в этих словах. Хомутов потер лоб, припоминая и невесело усмехнулся. То же самое, но по другому случаю, говорил покойный Сулеми. Президент обязан жить — ибо его присутствие в этом мире слишком многим необходимо, больше того — выгодно.

— При Бахире тебе бы не удалось остаться секретарем.

Хусеми не ответил, но плеснувшийся в его глазах страх сказал — да.

Хомутов спросил.

— Что тебя ждало бы тогда?

Хусеми флегматично пожал плечами.

— Из тех, кто окружал Фархада, мало кто остался бы в живых.

Он был искренен. Сейчас он боится Бахира, так же, как и Хомутов. Значит, на него еще можно положиться.

— Что известно Бахиру? — спросил Хомутов.

— Вряд ли он знает всю правду.

«Еще бы, — подумал Хомутов. — Знай он правду — мы бы не трепались тут с тобой, приятель».

— У него есть документ — вы сфотографированы в застолье, в окружении русских.

— Я? — изумился Хомутов.

— Да. Похоже, что где-то в Советском Союзе. Вы сидите со стаканом в руке.

Хомутов понял, наконец, о чем речь, покачал головой, хмуро пробормотал:

— Неужели у Бахира есть возможность проникнуть в жилой городок советского посольства?

Он помнил эту фотографию — она больше года провисела на стене в его квартире. Снято было у дальних родственников в Костроме. Он тогда, помнится, изрядно набрался… Хомутов вздохнул, отгоняя воспоминания.

Хусеми продолжал:

— Полковник задал мне вопрос — что все это может означать.

— Он еще не свел концы с концами, — высказал предположение Хомутов.

— Нет. Но очень близок к этому.

— Что, по-твоему, он попытается предпринять? И что следует делать нам?

— Мы должны нейтрализовать Бахира, — сейчас же ответил Хусеми, так что стало ясно, что все это им уже обдумано.

Хомутов чиркнул ладонью по шее:

— Так, что ли?

— Видимо, да.

Хомутов невесело усмехнулся.

— А кто за это возьмется? Ты?

Армия подчинялась военному министру. Служба безопасности подчинялась полковнику Бахиру. Полицию курировал он же. Под рукой у Хомутова был один Хусеми. Силы более чем неравны.

— У вас есть личная охрана, — напомнил секретарь.

— И сколько же ее?

— Около ста человек.

— Они разбегутся, стоит на площади перед дворцом появиться паре-тройке бахировских танков.

— Они не разбегутся, — покачал головой Хусеми. — Они отдадут жизнь за вас.

— Отлично, — восхитился Хомутов. — Им не придется долго страдать. Бой вряд ли продлится свыше десяти минут.

— Все можно сделать иначе.

— Как?

— Пригласить Бахира во дворец. Предлог найдется. И когда он явится…

— …Мы его нейтрализуем, — закончил Хомутов.

Хусеми бросил на него быстрый взгляд.

— Это единственное средство, — сказал он.

«Чтобы остаться в живых», — мысленно продолжил фразу Хомутов.

— Я подумаю, — вздохнул он. — У нас есть время?

— Очень немного.

— Хорошо. Никуда не отлучайся.

Хомутов прошел в свой кабинет все еще в нижнем белье.

Усевшись за стол, он выдвинул верхний ящик и извлек из-под груды папок пистолет. Мысли путались. Он ничего не мог решить сейчас.

Из состояния оцепенения его вывел шорох. Вскинув голову, он увидел Амиру. Бросил пистолет в ящик, спросил:

— Ты что-то хотела сказать?

— Нет, ничего, — ответила Амира. — Просто уже утро.

Оружие она успела заметить.

Хусеми вызвал к себе начальника президентской охраны, и за неполный час они обошли дворец, расставляя усиленные посты там, откуда могла грозить наибольшая опасность: по периметру первого этажа, в подземном гараже, на крыше, куда мог быть высажен вертолетный десант, в помещениях, непосредственно примыкающих к президентским покоям.

Агентов охраны не хватало, чтобы обеспечить оборону такого огромного здания, пришлось привлечь даже тех, кто только что сменился после ночного дежурства. Однако Хусеми рассчитывал все закончить еще до полудня, иначе Бахир опередит.

Завершив обход, Хусеми отправился к президенту. Хомутов уже оделся, но все еще оставался вял и бледен, движения его были замедленны.

— Все готово, — коротко доложил Хусеми.

— К чему? — поинтересовался Хомутов.

— К прибытию военного министра, — ответил Хусеми. — Пора приглашать его во дворец.

Пришло время сделать последний шаг.

Секретарь вышел, но спустя всего несколько секунд вернулся. С ним произошла мгновенная перемена. Он был так суетлив и, пожалуй, напуган, что Хомутов встревожился.

— Что там?!

— Бахир! — выдохнул секретарь.

— Да говори же!

— Полковник Бахир ожидает в приемной!

Хомутову привиделось: приемная заполнена вооруженными до зубов людьми, еще мгновение — и они ворвутся, поливая свинцом все вокруг. Мысль эта, наверное, отразилась на его лице, потому что Хусеми отрицательно покачал головой.

— Он совершенно один.

— Один? — поразился Хомутов.

— Да. Просит принять его как можно скорее.

— Отказать! — вскинулся Хомутов.

Он никак не мог расстаться с ощущением, что пришли с тем, чтобы взять его жизнь.

— Но почему же? — сказал Хусеми вкрадчиво.

Хомутов, заглянув в его глаза, ужаснулся. Хусеми давал понять, что все складывается как нельзя лучше. Бахир у них в руках, достаточно дать сигнал охране… Он представил, как все это произойдет, — и прикрыл глаза. Смог произнести только:

— Пригласи его. Послушаем, с чем пришел. — И сейчас же добавил: — Во время беседы оставайся здесь.