Артист же не только не хотел бороть в себе пьянящее чувство вседозволенности, он, наоборот, культивировал его в себе, сам подогревал. На мини-рынке он чувствовал себя полным хозяином. Здесь не было никого, кто бы решился ему противостоять. Мелкие торгаши боялись Артиста, но зато и чувствовали себя защищенными надежной «крышей». Менты, крутившиеся на рынке, были давно с потрохами куплены, они заглядывали Артисту в рот с большей преданностью, чем своему начальству. Что могло им дать ментовское начальство? От него, кроме неприятностей, никакой пользы, а от Артиста исправно капали денежки, и работа не пыльная, на рынке порядок, как на образцово-показательной зоне.

Артист отправился к ржавым морским контейнерам, переоборудованным под рефрижераторы, зло глядя по сторонам. Он искал, к чему бы придраться, ему хотелось этого. Но никто не подвернулся под горячую руку Артиста. Он вышел за территорию, держа руки за спиной, опустив голову. Он неторопливо, словно измеряя расстояние от ворот мини-рынка до ржавых контейнеров, шел, глядя под ноги. У контейнеров стояли и курили водила и два «братка».

Квазимодо уже успел выкурить две сигареты, а Вадик поглядывал на телефон, словно там была разгадка, был ответ на вопрос, зачем и почему именно сюда Артист приказал ему привести улыбчивого Квазимодо.

Артист поднял голову, когда до бандитов было шагов двенадцать. Он посмотрел на них так, словно видел их впервые, и сейчас думал, здороваться или нет.

Вадик чутко уловил замешательство босса, он, как никто другой, изучил его повадки. Он сам заспешил к нему, подошел, но вопросы не задавал, понимая, что скоро и сам все узнает.

– Знаешь, – не глядя в глаза Вадику, прошептал Артист, – Квазимодо не только от меня бабки получает, он еще и в другом месте подрабатывать умудряется.

Не мог же Артем Кузнецов сказать правду – то, что вся вина Квазимодо в том, что именно он «выщемил» угонщицу машин и теперь должен замолчать.

Вадик заморгал:

– Ты чего это говоришь?

– Подумай, посмотри на него.

Вадик обернулся и уставился на ничего не подозревающего парня. Тот, улыбаясь, смотрел на небо, на сверкающий самолетик, который тянул за собой белую распушившуюся нить. Когда-то в детстве этот бандит хотел стать летчиком. И бывали моменты, правда, редко, когда Квазимодо вспоминал о своей детской мечте, и тогда улыбка сходила с его лица, соскальзывала, и он становился невероятно грустный, как театральный Пьеро, как человек, за очень короткий срок потерявший очень близких людей. Но сейчас улыбка не соскользнула, она, может быть, чуть-чуть пригасла на лице бандита.

– Где он еще упирается, Артист?

– Лучше не спрашивай. Заведите его за контейнер и там тихо, без пера и «волыны» кончите.

– Я что-то не понял…

– Я сказал, – повторил Артист, – кончить его надо, пока он нас не сдал. А до этого уже близко.

Вадик сжал пальцы в кулаки, но тут же расслабился и вперевалку, словно ничего не произошло, направился к контейнеру. А Артист вытряхнул сигарету, сел на ящик, закурил и тоже стал смотреть в небо.

Артем Кузнецов или Тема, как его называли родители, ни летчиком, ни космонавтом, ни моряком в детстве стать не хотел. Ему не нравились эти профессии, он хотел стать артистом, мечтал. Собирал фотографии известных на весь Советский Союз мужчин и женщин, вырезал из журналов, клеил в альбомы и два раза в неделю посещал кружок во Дворце пионеров. А уже в старших классах ему хотелось власти и поклонения. Он понял, что артист только на сцене или на экране повелевает другими, заставляет восхищаться собой и любить себя. Но спектакли и фильмы очень быстро кончаются, а Артему хотелось, чтобы ему поклонялись всегда ученики младших классов, одноклассники или даже те, кто на год или на два старше его.

Но некоторые навыки и приемчики, привитые руководителем драмкружка, остались, как колючки на собачьей шерсти, избавиться от которых можно, лишь выстригая шерсть.

– Слышь, Квазимодо, – Вадик исподлобья смотрел на улыбающегося бандита. Того не смутил ни тон, каким обратился к нему водила, ни выражение лица. – А правда, что ты стукач?

Квазимодо улыбнулся еще шире.

– Ты это что, – сказал он, глядя на Вадика, – фуфел гонишь? Я стукач?

– А мне точно известно, что ты нас всех сдать хочешь – и Артиста, и всех остальных.

– Я?! Да ты че, перепил? Или кирпич тебе на голову, Вадик, упал? Несешь хрен знаешь что!

Второй бандит, с которым Вадик привел Квазимодо к ржавым контейнерам, тоже смотрел на водилу, не понимая, разыгрывает тот или всерьез. А Вадик двигался на пока еще улыбающегося Квазимодо.

– Ну, кому ты сдать хочешь? Колись быстрее!

– Нечего мне колоться. Я на себя наговаривать не стану, никогда никого не сдавал. Ты понял? И на понт меня не бери, я тебе не малолетка.

Артист сидел и краем уха слушал. Он вскочил с ящика резко, словно внутри выпрямилась тугая пружина. Дошел до контейнеров быстро.

– Ты погоди, Вадик, притормози немного гнать на него.

Вадик даже опешил, ведь только что Артист сам сказал, а тут, на тебе, разворот на сто восемьдесят, задний ход.

– Ты тоже не кипятись, и рубаху на груди рвать не стоит, она тебе еще понадобится.

Вадик отступил в сторону, давая дорогу боссу. Тот говорил, глядя в глаза уже не улыбающемуся, крепко сбитому парню.

– Я правильно говорю, никакой ты не стукач, просто решил бабок по-легкому срубить? Правильно говорю?

– Какие бабки? – еще больше изумился Квазимодо. – Нигде я ничего ни ухом ни рылом!

– Вот, правильно. Почему это все от честно заработанных бабок отказываться любят? Ты мне в глаза смотри, в глаза! – И Артист помахал рукой перед лицом Квазимодо. – Мне в глаза!

Квазимодо заморгал, попытался сощуриться, чтобы пристально взглянуть на босса, немного подался вперед, вытянул шею, как ученик, пытающийся рассмотреть на доске цифру, стертую учителем. Разведенными как ножницы указательным и средним пальцами правой руки Артист ударил Квазимодо в глаза. Пальцы вошли в глазные впадины черепа с противным звуком. Голова Квазимодо дернулась, он завертелся на месте, попытался руками закрыть лицо.

– Так ты, значит, бабки на стороне не косил?

Артист схватил Квазимодо за запястья, дернул вниз, отрывая ладони от лица, искаженного жуткой гримасой боли.

– Запомни, меня никто не кинет, падла! – И Артист принялся бить ослепшего, ничего не понимающего «братка». Он наносил удар за ударом, но остановиться не мог.

Квазимодо упал вначале на колени, затем уткнулся головой в землю.

– Берите его за клешни и башкой в стену.

Вадик и спортсмен подняли трепыхающегося Квазимодо, подволокли к контейнеру на пару метров, подняли с земли, поставили на ноги. А затем Вадик крикнул:

– Раз, два, три!