человеку, уже собиравшемуся задеть Герти плечом и явно сжимающему что-то в кармане, едва ли расчёску или трубку, — Ночь нынче темна. Немудрено упасть и пораниться.

— Не темнее тебя, трубочист, — процедил в ответ тот, внимательно разглядывая полинезийца и всё ещё держа руку в кармане.

Муан улыбнулся. От этой улыбки даже Герти на миг стало нехорошо. От неё веяло чем-то очень дурным и опасным, как от предупреждающей надписи на тифозном бараке или свежего отпечатка тигриной лапы на мягкой земле. Очевидно, нехороший человек ощутил нечто похожее. Выругавшись сквозь стиснутые зубы, он поспешил отвернуть в сторону.

Несколько раз к ним подходили проститутки, при виде которых Герти делалось дурно. Грязные, оборванные, с морщинистыми лицами и жадными, блестящими даже в ночи, глазами, они производили до крайности отталкивающее впечатление. От них несло мочой и дрянными дешёвыми духами. Но они, по крайней мере, не были очень навязчивы. Убедившись, что этих двух в Скрэпси привела не похоть, проститутки спешили дальше. Ночь только начиналась, и они спешили не упустить свою возможность.

Иной раз приходилось миновать целые компании, и всякий раз у Герти возникало ощущение, что они с Муаном проходят прямиком сквозь стаю голодных, но всё ещё осторожных гиен. Вслед им неслись грубые колкости, смешки и уличная ругань, столь же ядовитая, сколь и незатейливая.

— Смотри, куда ползёшь, рыбий пузырь!

— Эй, джентльмен! Который час не скажешь? А то я где-то свои золотые часы потерял! Ха-ха-ха!

— Сворачивай сюда! Отсыплю лучшей чешуи в городе. Смотри, блестит, свежая, значит… Что, не хочешь? Ну и проваливай к чёрту!

— Плащик-то не одолжишь? Хороший, я смотрю, у тебя плащик. Даю кошачий хвост, хороший тумак и гороховый бздых! Не продешеви!

Револьвер в кармане плаща, прежде казавшийся Герти надёжным и тяжёлым куском металла, теперь успокаивал не более, чем старая подкова. Герти хорошо представлял, что здесь, в Скрэпси, даже полдюжины пуль не могли гарантировать безопасности. Скорее, напротив. Достаточно было представить, как всколыхнётся Скрэпси, услышав выстрелы, и какая ещё дрянь, привлечённая шумом, выползет из своих нор…

— Долго ещё нам идти? — спросил он украдкой Муана, беззаботно шагающего рядом.

И сердце его скакнуло от радости, когда тот ответил:

— Да нет, мистра. Считайте, уже и пришли.

* * *

Герти никогда прежде не приходилось бывать в притоне, но некоторое представление о заведениях такого рода он всё же имел.

В прошлом ему не раз приходилось читать детективные новеллы, в которых притон выступал частой, едва ли не обязательной, декорацией. Именно в притонах, как правило, скрывались самые отпетые негодяи, именно туда рано или поздно приходилось направляться отважным сыщикам Скотланд-Ярда или частным детективам. Герти знал, что его там ждёт. Знал он и то, что притон окажется местом до крайности мрачным, опасным и тёмным.

Поэтому в первый момент был даже немного разочарован, слишком уж обыденно и просто всё вышло. Муан постучал тяжёлым, как гиря, кулаком в непримечательную дверь двухэтажного домишки, примостившемуся в середине улицы, серому и покрытому, как паршой, бесчисленными слоями облезающей краски. Никто не спросил у него пароля, да и стук не походил на секретный. Просто дверь, царапнув нервы ржавым скрипом, отворилась, пропуская их внутрь.

Темнота, царившая внутри, была особого рода, липкая и тёплая, она напоминала прикосновение давно не мытого тела. Воздух был застоявшимся, затхлым, как в норе дикого животного, и пах одновременно множеством самых отвратительных вещей — плесенью, гнилым деревом, каким-то жирным варевом, помоями, землёй и скверным, дерущим горло, табаком.

— Заплывайте, — буркнули из этой темноты не самым приветливым тоном.

И Герти покорно шагнул вслед за Муаном.

— Кто такие?

Он и пикнуть не успел, как в лицо ему, больно щёлкнув по подбородку, упёрся уродливый и грязный ствол лупары[95]. От него кисло пахло сгоревшим порохом и Герти, забыв на миг всё, что привело его в это мрачное место, подумал о том, что сталось с тем человеком, который не смог придумать подходящего ответа на этот неказистый вопрос. Быть может, пятна коричневой плесени, обильно изукрасившие притолоку, были тем, что помещалось в голове предыдущего посетителя? И наверняка там был не хлебный пудинг…

— Свои, не трепещи плавниками, — буркнул Муан, хмурясь, — Я был тут вчера, забыл? Брал две рыбки. А этот шпрот со мной.

Герти изучили, быстро и профессионально, как кухарка изучает взятую с прилавка подозрительную курицу.

— Странный тип, — медленно сказал охранник, всё ещё не отнимая от лица Герти своё уродливое оружие, — Не видел его прежде. Тиной от него несёт, как будто.

Герти прочистил горло. Кажется, пришло время вспомнить позабытый сленг кокни и надеяться на актёрскую импровизацию, в которой он немного поднаторел ещё в университете. Правда, там ему обычно приходилось разыгрывать короткие пантомимы и рождественские сценки, и ценой за оплошность не были размазанные по стене мозги. Он прочистил горло.

— Эй, приятель, убери-ка свою дудку от моего носа! Я не играю на таких инструментах! Кысь-брысь!

Человек с ружьём осклабился.

— Вот как? Тогда зачем пожаловал? Рыбкой побаловаться захотелось?

— Нет, дубина-скотина, я слышал, что здесь дают благотворительный обед в честь Её Величества! Давай, убери эту штуку… Я здесь за рыбой. И, чёрт возьми, я надеюсь, что в вашей дыре найдётся приличная рыба, а не те потроха, что скармливают уличным котам!

Кажется, это произвело некоторое впечатление. По крайней мере, когда Герти мысленно досчитал до пяти, его голова всё ещё оставалась на плечах — добрый знак.

— Так ты, значит, большой специалист по рыбной кухне?

— Я-то? Слышь, малёк, — Герти позволил из себя нарочито дерзкую ухмылку, гадая, не окажется ли через мгновенье эта улыбка украшением стены, — Да я филе из осетрины ел ещё до того, как ты с горшка слез.

— Что-то чешуи на тебе не видать, приятель, — ствол лупары, помедлив, сполз вниз, отчего у Герти обмерло сперва сердце, затем печень, а потом желудок.

— Хорошо бреюсь, — бросил он, поправляя плащ и чувствуя некоторое удовлетворение от того, что добавил в здешнюю атмосферу дополнительную нотку зловония, — И тебя побрить могу, начиная с языка. Ну так как?

— Не пузыри попусту. Заплывай, треска.

Герти отчего-то ожидал, что притон окажется чем-то вроде лондонского клуба, только лишь проникнутым тленом и грязью. Однако вместо множества отгороженных кабинетов он обнаружил внутри одно большое помещение с просевшим низким потолком, закопчённое и уставленное широкими, как в пабе, скамьями. Рыбой здесь пахло так, будто прямо здесь, за стеной, располагалась фабрика по разделке, но впервые в жизни этот запах показался Герти столь тягостным и мерзким, почти невыносимым.

Посетителей оказалось не так уж и много, едва ли с десяток человек. Ни один из них не повернулся на звук открывающейся двери, и Герти почти мгновенно понял, отчего. Все они, грязные, всклокоченные, опустившиеся, находились в состоянии глубокого, как океан, наркотического опьянения. Кто-то приник головой