Они уселись за стол, намеренно сев так, чтоб Щука не видел их лиц.

— Дело скверное, — сказал Муан, убедившись в том, что они могут общаться без свидетелей, — Если этот ваш Стиверс совсем нырнул… Считайте, всё. Такие уже не всплывают. С концами, ясно?

— Да хоть в помойную яму нырнул! Он мне нужен.

— Толку с него? Он уже, наверно, и говорить не может. Так что про деньги вы забыть можете…

— А вот это как раз мне безразлично. Говорит он или нет, а сделать нам надо так, чтоб Стиверс ушёл с нами.

Муан уставился на Герти через стол. На челюстях его выступили желваки.

— Глупые шутки, мистра. Плохие шутки.

— Никаких шуток. Этот Стиверс нынче ночью должен пойти с нами.

— Да он и ходить не может наверняка!

— Не может ходить, так понесём. Хоть бы и через весь Скрэпси.

— Вот ещё! Мне голова собственная не надоела, мистра! Уговор был о том, что вы его найдёте и поговорите. Всё. В таких делах я вам не помощник.

— Муан! Это очень серьёзное дело… — начал было Герти, — И я надеюсь на твою помощь.

— Нет уж, мистра. Это без меня.

Муан держался с непоколебимой уверенностью, как для прожжённого головореза, каким, несомненно, являлся. Это несколько озадачило Герти. Он ожидал сопротивления, но не столь серьёзного. Внутренне он даже полагал, что Муан легко вспомнит свои навыки. Хотел он того или нет, этот полли был прирождённым хищником родом из Скрэпси, а природа всегда берёт своё…

— Два соверена, — прошептал Герти.

— Нет!

— Три!

— Даже не предлагайте, мистра!

Кажется, Муан собирался упорствовать дольше, чем предполагал план. Времени же было не так и много. Что ж, имелся и запасной вариант, который должен был оказаться куда действеннее, чем все деньги мира.

Герти сделал глубокий вдох.

— Муан, я работаю на Канцелярию.

Полинезиец напрягся, будто ему на хребет взгромоздили гранитный валун.

— Канцер? Врёте, — вырвалось у него.

— Не вру. Я работаю на Канцелярию. И этот Стиверс нам нужен. Ясно?

— Так вы из секретарских крыс, значит? Вакатара! Тэ тама а тэ кури! — в злости Муан быстро позабыл английский, извергая из себя целые вереницы забористых ругательств на неизвестном Герти родном языке, — Упоко паукена! А я как дурак… Вайкура!

— Тише! Тише!

— По «дорожке», значит, вели?![96]

— Тише, прошу. Если вскроемся, тот парень нас обоих на корм опарышам пустит. Тихо, говорю.

Муан тяжело дышал. Взгляд его сделался недобрым, и Герти порадовался тому, что их разделяет стол. Но даже стол не был бы достаточно серьёзной преградой, если бы Муан вознамерился решить вопрос так, как подсказывали ему инстинкты его диких предков. И о подобном развитии событий лучше было пока не думать.

Муан молчал. Молчание это показалось Герти тягостным, точно пауза перед расстрелом. Он прекрасно понимал, что сейчас всё зависит от Муана. Крикни тот, что Герти — канцелярская крыса, Щука не будет медлить. И тот здоровяк, что с ружьём, тоже не будет. Рыбой не шутят. Одно движение, один взгляд — и пойдёт полковник Уизерс на дно кормить самых всамделишных рыб.

Герти мысленно отвесил себе оплеуху.

«Ты идиот, Гилберт Уинтерблоссом. Ты вообразил себя охотником, а между тем сам оказался в настоящей мышеловке. Вокруг тебя сброд и самые настоящие убийцы. Ты сам ими себя окружил. А человек, от воли которого зависит твоя судьба, головорез! Влез в сущую авантюру! Не иначе, характер названного родственника, полковника Уизерса, сыграл свою роль…»

— Муан, нам надо сделать это сейчас, — торопливо заговорил Герти, — Именно для этого мы здесь. Но не беспокойся, я уже всё продумал. Всё, слышишь? Итак, смотри. Сейчас мы медленно возвращаемся к стойке. Делаем вид, что нам не понравилась рыба. И я тихонько сую этому Щуке револьвер под рёбра. Смекаешь? Он открывает нам дверь. Очень осторожно открывает, конечно. Мы же не хотим тревожить того идиота с ружьём?.. Итак, мы идём к Стиверсу. Думаю, он недалеко. Лежит, бесчувственный, где-то в соседней комнате или в погребе. Мы берём его…

— Берём?!

— Аэ. Да. Если что, ты будешь его нести, Муан. Выходим. Тут есть опасность. Щука может поднять тревогу, особенно, когда мы будем на пороге. Но мы же не хотим, чтоб нас рубанули дробью, так? Поэтому, когда мы будем возвращаться, ты его… кхм… аккуратно пристроишь.

— Я что?

— Пристроишь, — Герти пожалел о том, что его представления об уличном сленге зияют ощутимыми пробелами, — Щёлкнешь. Ну, треснешь. Аккуратно. Без убийства. Ну, знаешь, просто по лбу и…

— Мистра, — Муан обхватил большую голову руками, — лучше бы я продолжал работать швейцаром в «Полевом клевере». Этот план очень… вайранги.

— Что ещё значит «вайранги»?

— Глупый. Очень глупый план.

— Это ещё почему?

— Во-первых, Стиверс нырнул.

— Уж слышал. Плевать. Вынесем, как бревно.

— Во-вторых, — Муан перевёл дыхание, — Я не смогу пристроить. И щёлкнуть. И треснуть.

— Почему?

Муан тяжело вздохнул.

— Мистра, я же говорил вам. Я говорил! Мои табу. У меня много табу.

— К дьяволу табу. Только не этой ночью! Что они мешают тебе делать? Бить человека? — Герти приглушённо рассмеялся.

— Аэ, мистра, — Муан был очень серьёзен, — Табу запрещает мне бить человека.

Герти поймал себя на мысли, что беззвучно открывает и закрывает рот. Как пускающая пузыри рыба.

— Стой… — пробормотал он, теряясь, — Как это… Что… Ты не можешь ударить человека?

— Не могу. Табу. Запрет.

— Что за вздор!

— Никак не могу, мистра. Я не нарушаю табу.

— Но ты же из Скрэпси!

— Что ж с того?

— И никогда не бил человека?

— Ни разу в жизни, — торжественно заявил Муан, обращая глаза ввысь, — Табу — это святое для нас. Нельзя нарушать. Духи разгневаются.

— Но как?! Как ты тогда смог выжить в этой дыре?

— Не обязательно уметь бить людей, мистра, чтоб выжить в Скрэпси, — сказал Муан поучительно, — Я горжусь тем, что чту табу. И мне не приходилось испытывать соблазн. Ни разу в жизни меня не пытались ударить или ограбить.

— Понимаю, отчего, с такой-то физиономией… Так, хорошо… Ладно… — мысли Герти разлетелись пригоршней разноцветных светлячков, — Но ты!.. Ты же силён, как бык!

— Много работал в юности. Валил деревья, тянул повозки. Говорил же, у меня было много ремёсел. Но честных. Я стал силён, но никогда не использовал силу для того, чтоб причинить кому-то вред.

— Это смешно! Да взгляни на себя в зеркало! У тебя лицо человека, который способен загрызть родного брата!

— Иногда и лягушка снаружи в леопарда красится, — буркнул Муан недовольно, — Я думал, белые люди умнее, не судят по внешности. Ну лицо у меня с рождения такое, так что ж с того? Лицо и только-то. Просто, видя меня, никто не хочет драться или грабить. Природа такая у меня, мистра.

— И ты будешь говорить, что никогда не был в драке?

— Ни единого разу за всю жизнь.

— Ну конечно! А нос у тебя чего переломанный? А?

Муан потупился.

— Я уже говорил вам, неудачная была игра.

— Ах, игра? — саркастично уточнил Герти, — В шахматы, да?

— Именно так, мистра. Поскользнулся, когда играл.