Мда…

Ну и осиное гнездо ты вырастила вокруг себя, детка!

* — отдел по борьбе с экономическими преступлениями

Лампы светят тускло, создавая всему какую-то мутную темную кайму. Нужно сменить. Всё вокруг кажется грязным из-за них. Веду пальцем по столешнице. Пыль…

Как это может быть?

Влажные салфетки почему-то сухие наощупь.

Протираю.

Внутри четкое ощущение, что мне было нужно куда-то. Куда?..

Оттягиваю шарик маятника. Отпускаю. Летит врезаясь в следующий. Но характерного звука удара сталь о сталь не слышно.

В Новосибирске сейчас восемь.

Доброе утро, моя девочка.

Спальня…

Мятые простыни. С принтом.

Никогда не покупаю с принтом.

Это не мои простыни.

Внутри, словно надвигаясь издали, нарастает тихая паника.

Я помню, кого любил на этих простынях. И как она целовала мою тату на ладони.

Но это же невозможно?

Поднимаю перед собой руки ладонями вверх. Там нет никакого тату!

Но я же четко помню раздражающую боль от иглы… Приснилось?

На столе телефон, я хватаю его, там должна быть «Боль моя любимая» и мне нужно позвонить. Прямо сейчас. Но такого контакта тоже нет!

Ничего не было?!

Мне кажется уже снился этот сон… сон с ней…

Простыни на моей кровати привычно темные и глянцевые.

Сон?

То, что надвигалось обрушивается. Вдыхаю… еще… еще…

Ноутбук.

Женя…

Аккаунт закрыт. Наших переписок нет. На аватарке она… с мужем. Не могу разглядеть его лица. Он в капюшоне.

Мой рот как-будто затянут пленкой. Легкие не могут ничего втянуть.

Задыхаюсь.

Мучительно.

Скорей бы уже!

— Олег!

Подлетаю, снося ее и уже рефлекторно подхватывая.

— Всё… всё… — обвивает мою шею. — Это сон… Мы вместе…

Впиваюсь пальцами ей в спину. Вдыхаю.

Реальная…

Мои руки дрожат. Сердце колотится в горле.

Нет… Я не смогу так больше.

Накрывает. Почему-то неконтролируемой злостью на нее. Что ты наделала со мной? Зачем?!

И я подминаю ее рывком, впиваясь в шею. Мне хочется делать больно ей.

Почувствовать до пронзительности и впечатать себя в неё.

— Олег… Олег! — пытается выкрутиться.

Кусаю. Вскрикивает!

Подхватываю за бедро, раскрывая, и вдавливаюсь.

— Нет! Олег!

С рычание, вдалбливаюсь. Замираю. Мое тело дрожит.

Нет?!

— Олег… — сжимается… давя ладонями в плечи.

— Жень… — мне очень нужно так сейчас, моя девочка, почувствуй меня.

Её руки расслабляются. И тело. Пальцы скользят по моему затылку.

Спасибо…

И я закрываю глаза, отпуская тело.

Только ее запах существует, и нарастающее нестерпимое чувство в груди. Я не хочу сейчас для нее удовольствий. И для себя не хочу. Это что-то другое. Это просто отключить мозг. Это раствориться в ней.

Всё очень быстро…

И…

— Олег! — ее ладони опять на моих плечах.

Нет. Я не остановлюсь. Хочу остаться внутри нее.

Навсегда.

— Олег! — дергается.

Распинаю, закрывая ей рот своим.

Укус!

В еще не до конца зажившую губу.

Вспышка боли.

Вспышка удовольствия!

Всё…

— Олег!

— Тише, тише…

— Сволочь…

— Женечка…

— Пусти!

— Нет!

Вырывается.

Скручиваю, вжимая в себя спиной и удерживая руки на животе.

Б**ть… Что я делаю?!

Это за гранью…

НО ПРИМИ Б**ТЬ МЕНЯ И ТАКИМ!

Замерла.

Уверен, мы считаем сейчас оба. Считаем дни ее цикла.

Пара дней до овуляции…

— Сволочь! — всхлипывает, пытаясь вырвать руки.

— Детка… ты же хотела второго…

— Не от тебя!

Ах, как же удивительно реально могут врезать всего три слова по лицу. Оглушающе. Отрезвляюще!

Это ничего… Переживу!

Плачет. Беспомощно и беззвучно.

Всё равно не отпущу.

— Женечка моя… — целую в спину. — Всё хорошо, моя девочка… Я люблю тебя… Доверься мне…

Отрицательно качает головой.

— Не получится у тебя, — цинично. — Не забеременею я от тебя НИКОГДА.

Расслабляется.

— Не хочу делить с тобой это.

Больно, да. Очень…

Не отпущу. Нет.

Захочешь…

Ласково целую плечи.

— Спи…

Отключается.

Кладу ладонь на живот.

Пусть это случится.

Всегда просыпаюсь раньше. Вернее, она потом засыпает после моих панических атак, а я уже нет. Но сейчас ее нет в постели. Дотягиваюсь до часов. Десятый…

Ничего себе!

Смутно вспоминаю наше утро.

Твою мать!

Почему я еще жив?

Никогда не боялся отвечать за то, что сделал. Сейчас — страшно.

Но я не сожалею, нет.

Пахнет горячим хлебом. Женя на кухне.

Сначала в душ. Что угодно «сначала», только не к ней.

В комнате Аси, видимо, все музыкальные игрушки играют одновременно. Звуковая фантасмагория режет слух.

Заглядываю.

— Доброе утро, Ася.

— Мамуля хлебушек печет! — сообщает мне, выворачивая потроха мягкой игрушки.

Киваю.

Набивка летит на ковер.

— Что ты делаешь?..

— Там денежки у меня, — закусив губу, просовывает руку глубже в дырку шкуре. Кажется это был заяц.

Достает рубль. Демонстрирует.

Ясно.