прямо сейчас чувствует правду размером со слона, которой я собираюсь раздавить ее.

Копна каштановых волос заглядывает в дверь, входит и быстро закрывает ее.

— Нико, что ты здесь делаешь? — шепчу я.

— Я пришел пожелать спокойной ночи.

Он падает на матрас, и пружины громко скрипят. Он тянет меня лечь рядом с ним.

— Текст сработал бы так же хорошо.

Я позволяю себе наслаждаться его носом, касающимся моей шеи.

— Не могу поцеловать тебя из-за смс.

Мои мысли плывут. — А как насчет нашего вчерашнего разговора и договоренности сохранять здесь дружеские отношения?

Я хочу утонуть рядом с ним.

— Лето еще не закончилось. — Нико замечает мою нерешительность. — Давай, просто полежи со мной пару минут, а я прокрадусь обратно в свою комнату. Они ничего не узнают.

Может быть, этот аргумент не выдержал бы судебного разбирательства, но, похоже, он действует в моем мозгу.

— Только на секунду.

— Открой.

Голос Эйвери поет из моей двери.

Я взлетаю с кровати, как будто меня привязали к катапульте.

— Лили? У меня есть кофе.

Эйвери трясет дверной ручкой, дергая ее вверх и вниз.

Черт, я никогда в жизни не была так благодарна замкам.

Рядом со мной тело Нико завернуто в мое одеяло, его рука тяжело обнимает меня за талию. Так много для него, что он остался только на секунду прошлой ночью.

— Нико, — шепчу я, яростно тряся его, пытаясь сохранять тишину, насколько это возможно.

В одной из этих стен должно быть окно, уголок, любая щель, чтобы он мог протиснуться.

— Спи, детка, — бормочет он, заключая меня в свои медвежьи объятия.

— Просыпайся. — Я кусаю его за ухо, но он только стонет. — Эйвери там. Тебе нельзя здесь находиться.

Стук раздается снова.

— Секундочку, — кричу я, отрывая от себя плотную руку Нико и взбираясь по матрасу. — Пытаюсь найти штаны.

— Лили, я видела тебя без штанов миллион раз. Это только я. Открой.

— Черт, черт, черт.

Мой взгляд мечется между дверью и Нико.

О, он возненавидит меня за это.

Я подтягиваю колени к груди, ставлю ступни ему на бедра и одним сильным толчком скатываю его с кровати. Он так сильно ударяется о землю, что каркас кровати трясется.

— Ты в порядке? — Эйвери снова хлопает дверью.

Нико смотрит поверх матраса. — Чт…

Я бросаю подушку прямо ему в лицо, надеясь, что дикого взгляда в моих глазах достаточно, чтобы он понял серьезность ситуации. — Залезь под матрац и молчи.

Он быстро кивает, пробираясь под небольшим пространством под кроватью.

Я бегу к подъезду, щелкаю замком и распахиваю дверь. — Уронила чемодан.

Эйвери выглядит безупречно, как всегда: ее остриженные светлые волосы собраны в гладкий пучок на затылке, золотые серьги в каждом ухе и мазок помады на ее улыбке.

— Я принесла кофе. — Она входит в комнату, прежде чем устроиться на моих простынях. Мой пульс учащается, когда я замечаю шорты Нико в изножье кровати. — Где твои штаны?

— Не удалось найти.

Я бросаюсь к ней, пинаю свидетельство вчерашней ошибки под матрац и беру дымящуюся кружку из ее рук.

Она подозрительно смотрит на меня, подходит к моему комоду и выдвигает второй ящик, открывая аккуратно сложенную стопку трусиков.

Неразумно существовать в мире, где кто-то знает тебя так же хорошо, как меня. Я раздавлю ее, когда расскажу ей о Зои Моне, если не секретом, то уж точно тем, что она не догадалась до Нико.

— Ты сделала татуировку?

Она смотрит на тонкий рисунок лилии на моей правой руке. Я должна была надеть свитер, в котором была прошлой ночью, когда мы приехали, но я не могла скрыть от нее чернила всю поездку.

Я пожимаю плечами. — Да, мы с Нико сделали их в Лондоне.

Черт, я не должна была этого говорить.

Мягкое прикосновение кожи щекочет мою ногу, и я смотрю вниз и вижу пальцы Нико, постукивающие по моей лодыжке.

— Ребята, у вас одинаковые татуировки?

— Оу.

Я должна была нанести на это консилер или что-то в этом роде, пока не вернусь в Нью-Йорк.

— Нико скопировал рисунок до того, как я успела его остановить, — лгу я, не желая придавать совпадающим чернилам больший вес, чем он уже есть.

Это мой тезка и похоронный цветок.

Вот и все.

— Конечно.

К счастью, Эйвери опускает вопрос, но я могу сказать, что в ее подозрительном взгляде есть нечто большее. — Ты можешь объяснить мне это позже. Я хочу знать все о твоей поездке. Особенно то, о чем ты не хотела упоминать перед парнями.

Эйвери понимающе ухмыляется.

В любое другое послезавтра, в любом другом месте и в любое другое время я бы проболталась, что под моим матрасом голый мужчина.

Но я не могу.

Потому что мужчина ее зять. Если Лука пронюхает, это обернется кровавой баней.

От этого нет возврата.

— С чего мы вообще начнем? Я немного скучаю по дому. Я уверена, что прибавила в весе фунтов десять из-за того, сколько Нико кормил меня.

Из-под кровати доносится кашель, и я громко прочищаю горло, надеясь, что она его не слышит. — Ты не хочешь выйти в гостиную?

— Лука занимается там утренней йогой, так что лучше остаться здесь, пока он не попытался продать тебе тридцатиминутную сессию глубокой растяжки.

Смеемся, но недолго.

Эйвери отрывает нос от кружки с кофе и бросает на меня взгляд, который, я знаю, не позволит мне избежать ее вопросов. — Итак , Нико?

— Хм? — Я задерживаюсь как можно дольше.

— Пойдем, Лили. Вы оба одиноки, путешествуете вместе все лето… Это так . Сексуальная и невероятная.

Это мне?

Мое сердце разрывается от мысли, что прошедшая неделя была для меня полной противоположностью реальности.

— Слушай, мне действительно нужно тебе кое-что сказать.

Лицо Эйвери озаряется румянцем на щеках. — Мы будем невестками? Я знала это.

— Нет, Эйвери… — бормочу я, пытаясь уловить ее ненужную волну возбуждения. Я поставил свою кружку. Она так быстро увлекается, мое страстное пламя лучшего друга.

— Хорошо, у меня есть еще более захватывающие новости помимо твоих удивительных новостей, — говорит Эйвери. Мое сердцебиение замирает в груди. Она уже знает? Нико сказал Луке? — Я немного раньше, и, честно говоря, мне, наверное, пока не следует ничего говорить, но я хочу, чтобы вы узнали первыми…

— Ты беременна?

Я вскакиваю со своего места, расплескивая кофе повсюду, и крепко обнимаю ее. Мой момент здравого смысла побуждает меня выхватить кружку из ее рук и поставить ее на пол, прежде чем вернуться в наши объятия.

— Восемь недель, — шепчет она, крепко сжимая меня. — Ты будешь тетей