намотке. – Время нелинейно: хоть вы и не чувствуете в нём дыры, но я-то постоянно в них проваливаюсь, словно по болоту хожу. А если есть способ соединить электромагнитные поля и время? Время и пространство связаны с движением и изменением согласно закону электромагнитных колебаний. А что, если время – это электромагнитная программа? Или нет. – Лёд откинулся на мою кровать и закрыл лицо ладонями. – Если мир таков, – он оторвал руку от лица и потряс бумажной петлёй, – то значит, нет ни прошлого, ни будущего, ни изнанки, ни поверхности. Есть только перемещающийся странник и его опыт. Внешнее время мы можем выбирать. Но не внутреннее. Всё равно будем стареть, где бы мы ни были. Но лучше тогда выбрать эпоху поприятнее нашей.

В это время Врач подскочил со своей кровати и ткнул в Льда мятым листком. Тот взял бумажку и развернул.

– А это что у тебя? Какие-то цветные цепочки, свёрнутые лентой Мёбиуса, и надпись на непонятном языке…

– Дай мне. – Я взял листок Врача и приблизил к глазам. – Это цепи ДНК – генетической программы живых организмов. И что это значит?

Лёд снова закрыл лицо ладонями и промычал что-то нечленораздельное. В любое другое время я был бы счастлив этой беседе, дерзнувшей вскрыть тайны реальности, но болезнь давала о себе знать, и в моей голове была лишь тупая пустота.

– Ну и? – выдавил я, чувствуя себя полнейшим ослом. – Кругом эти петли. Рельсы, вселенная, ДНК, даже вон на дне пластиковой бутылки из них треугольничек сделан.

– Это был международный символ переработки отходов, – любезно пояснил Лёд.

– А, ну теперь яснее ясного! – съязвил я. – И какой вывод я должен сделать?

– Ты – не знаю. Но если здесь появляется потерянный во времени поезд, то я просто обязан в него запрыгнуть, – проговорил Лёд, а после поднялся с пола и ушёл спать к Эй.

– Он спятил, – проговорил я, возвращая листок из учебника по генетике Врачу. – Не смог пережить, что его поезд сожгли. Вот и ищет замену.

– А я видела тот поезд, – пискнула из своего угла Яга. – Сперва вспыхивает луч света, потом налетает мощный порыв ветра, который сбивает тебя с ног и норовит засосать под колёса. А после бесшумно проносится поезд-призрак. Его окна зашторены, лишь неясная фигура кондуктора видится в распахнутой двери. Состав исчезает так же внезапно, как и появляется.

Я промолчал. Вообще я никогда не был скептиком, скорее мечтателем. Но отчего-то я был готов поверить во что угодно – в секретный эшелон мирового правительства, галлюцинации, вызванные испарениями ядовитого озера, но только не в потерянный во времени поезд.

Врач задул свечи и лёг, дом погрузился в тишину.

Я давно разработал для себя простую схему, которая помогала мне осознать происходящее, не имея при этом достаточно данных. Я её подсмотрел в учебнике математики. Допустим, перемещение во времени невозможно. Подставляем этот факт в мою картину мира. Всё до банального сходится. Нет ни единого намёка, что в истории человечества были хронопутешественники. Мы бы о них слышали, ведь так?

Теперь наоборот. А что, если путешествия во времени реальны и группа полубезумных, необразованных ребят способна разъезжать на поезде сквозь эпохи? В этом случае мир поглотит хаос. Исторические события будут напоминать нелогичную кашу, словно в них постоянно вмешиваются дилетанты, безуспешно желающие сделать как лучше. Уравнение сошлось лучше некуда. Я с тоской натянул на голову одеяло. Пружины моей кровати скрипнули, хотя я лежал неподвижно. Почувствовав что-то мягкое под боком, я открыл глаза. Яга осторожно пыталась примоститься на краешек моей постели.

– Мне страшно, – прошептала она, прижимаясь ко мне грудью.

Я поднял край одеяла, приглашая Ягу. Она мигом забралась, оплетая меня руками и ногами. Я хотел что-то сказать, но за долю секунды провалился в сон. Мне снилось, как Эй носится с факелом в руках, поджигая дворец в Персеполисе. А ей с восторгом аплодирует Александр Македонский.

Тень

Дневник Тени

Запись тридцать третья

С того вечера прошло уже достаточно времени, чтобы мои раны зажили и я мог вести привычный образ жизни, а именно сновать по городу в поисках пищи и читать книги. Лёд постоянно таскался в многоэтажку к своим новым друзьям, и вместе они расставляли странные сооружения вдоль железнодорожных путей. Эй очень злилась по этому поводу. Она мне рассказала, какую опасность представляет Иван, но я с ним ещё ни разу не сталкивался. Кроме того, упомянула, как Яга пыталась свести счёты с жизнью, и это меня слегка беспокоило. Я пытался поговорить с шаманкой, но она лишь отмахивалась. Всё чаще дома Яга снимала свой странный костюм, надевая его лишь на улицу. Я это связывал с тем, что она стала нам доверять. Дома Яга носила линялое ситцевое платье, а свои блестящие чёрные косы заматывала тряпкой. Но даже так она выглядела очень красиво. Без странной шапки я наконец мог наблюдать эмоции на лице Яги и с сожалением отметил, что чаще всего она выглядит грустной, уставшей и напуганной. Поэтому мне захотелось вернуть ей жажду жизни. Я старался найти еду повкуснее, помогал по дому и сопровождал в прогулках по городу. Клиентов к Яге приходило немного. С нашим появлением она перестала лечить дома, и сама наведывалась к желающим. Я неотступно следовал за ней, таская бубен, сумку с травами и прочие шаманские вещицы.

Я мыл на кухне посуду в тазу, когда ко мне подкралась Эй и больно ущипнула за бок.

– Что? – спросил я, не поднимая головы.

– Да ничего. Просто скучно. Лёд целыми днями играет в охотника за привидениями, а ты таскаешься за Ягой похлеще Булочки. Я совершенно никому не нужна. Даже Врач перестал одолевать меня своим вниманием и сидит, закопавшись в свои листки.

– Я просто благодарен Яге за то, что она вылечила меня и дала нам кров. К тому же меня волнует та история с Иваном. Вот и всё. Если тебе нечем заняться, почему бы не поучаствовать в экспериментах Льда? Кстати, не знаешь, как так вышло, что он прекрасно разбирается в физике и механике?

– Известно как. – Эй сквасила недовольную рожицу. – Его родители и братья научили, они были изобретателями и грезили о всяких научных штуках, изучали теории. Хотя, положа руку на сердце, лучше бы иногда вместо того, чтобы хвататься за учебник или отвёртку, выбирали веник и тряпку. Я до сих пор диву даюсь, как они в своей грязи умудрялись создавать классные штуковины – телевизоры, радиоприёмники, паровые двигатели.

Я домыл посуду