Действительно, грамотно, если я такой прыткий, то только бежать или вот заложницу брать. Однако он не учел одного, нож-то у его напарника теперь свободен, и он уже, считай, у меня.

Это я просчитываю сценарий схватки сейчас.

До Марти ему еще пять шагов идти, хоть и бегом, ну пусть уже четыре, а мне до ножа, если что, только два.

Вот когда он ее и хватал за грудки, и получил подарочек от меня в шею. Чуть не промазал, зараза, навыки-то старые, а тело новое почти или совсем, и никак не тренированное, и немного непривычно мне в нем с размерами.

Я только и боялся Марти задеть ножом. Потому бросал чуть правее, баланс так себе у ножа, но ведь недалеко и тяжелый он, потому хорошо вошел, даже кончик спереди вышел, хоть не порезал ее там.

Он на Марти и упал, уже будучи трупом, и закрыл ее от меня, мне ничего и не видно.

Как она закричала при этом, пришлось быстро сбрасывать его и проверять. Нет, ничего с ней не случилось, там всего на пол дин вышел кончик. Просто он упал на Марти и под своим весом, но, вроде, не сломал ей ничего, пусть и нечаянно.

Вроде, нет, – проверяю еще раз, – она, видимо, только испугалась сильно, но это пройдет и поправимо.

Вот же прогулка вышла у нас, еще та. Марти вон всю трясет, как… как я не знаю. Положено по щекам бить в таких случаях. Не знаю, не поймут здесь меня за такое дело. Делать нечего, целую снова, тоже ведь неплохой способ. Она пытается вырваться сначала, видно, ничего от страха не понимает, кто и как ее, значит, целует.

Потом водит по мне глазами, вроде, осмысливает и начинает целовать в ответ сама.

– Живой, живой, я сильно, сильно боялась, я виновата, виновата это, этого здесь никогда не было такого ни… ник… никогда не случалось, ой, – и начинает плакать на мне, тихо, но ощутимо вздрагивая всем телом.

Я сам стою, держу ее, а сердце в груди бухает как молотом, встряска для этого тела еще та получилась.

Краем глаза замечаю движение и людей. Вот один, вот еще двое, вот свистит стража.

Вот подходит стражник.

Представляется нам:

– Капитан Этихо Хонес. С кем имею честь?

Потом, приглядываясь к нам:

– Э, Марти… Кастело? Извините, ради Всевышнего. Кто это с вами, и что здесь произошло? – Дальнейшее, конечно, чем-то напоминало то же, что и дома.

За одним исключением. Трупы никуда не увезли, просто раздели прибывшие стражники. Потом приехал еще более высокий чин, видимо.

Стал прямо здесь составлять протокол, что характерно, ни одного документа не спросил с нас вообще.

После осмотра и описания нас на паровичке стражи отвезли домой, извинились, сказали, что обо всем будет доложено нашим родителям. Для этого только спросили еще и мой домашний адрес и все на этом.

Да, вот это расследование.

Марти всю дорогу сидела у меня на руках и слезать в паровичке на сиденье рядом даже и не подумала.

– Я боюсь, нас чуть не убили.

За всю дорогу другой фразы она и не сказала больше. У нее дома стоял крик, шум, сначала кричала ее мать, потом, вроде, затихла, в обморок, вроде, упала.

Потом вокруг засуетились слуги, может, их и немного было, но я, по-моему, был ими как окружен.

Меня увели на второй этаж в какую-то комнату. Раздели, все забрали, даже обтерли и дали халат, сказали: «Новый, чистый и извините, что не по размеру». Когда, все успокоилось, и тут нарисовался отец Марти.

Он зашел весь бледный, взгляд какой-то рыскающий, правда держится мужик, вроде, нормально, молодцом. Начал:

– Может, пройдем в кабинет?

Прошли в кабинет. Я в халате, он в костюме, а что, мое все одеяние в крови, если че, причем я не виноват, а это все Марти, ее тот бандюга облил всю своей кровью, а она в процессе моего ее обнимания всего и извозюкала.

Вот сижу, зашел слуга.

Отец Марти:

– Мне стакан коньяку.

То, что это было что-то необычное, я заметил по взгляду слуги. Как он метнулся куда-то вбок и вернулся. Слуга был, видимо, очень удивлен.

Посмотрел на меня, а я что, мне тоже стресс снять нужно, не каждый день я вот так по трое на тот свет отправляю, да еще и без подготовки, хотя третий, вроде, жив остался. Пусть допрашивают, что там и как.

Мне тоже две меры (мера – 45 грамм примерно). Вон он себе четыре забабахал, ну он отец Марти, да и взрослый все же мужик.

А ну, такие известия и чего они, те уроды, хотели. Ведь если ограбить, зачем убивать и тем более сразу. Ведь судя по размеру дубины, вряд ли я бы выжил после нее.

Слуга вышел, мы выпили не чокаясь.

Здесь был этот обычай. Видимо, тоже травили когда-то друг друга дворяне. Посидели. Тело стало немного подрагивать, отпуская, не то чтобы сильно, но Витоли я передавить уже не могу, видимо, начался отходняк.

Как ни держался, тело плыло и руки мелко и противно подрагивали. Пришлось спрятать под стол, правда, боюсь Кастело уже все заметил.

Ну мне что, я ребенок, мне можно, а ну три бугая здоровых. Правда на бугая они очень не тянули, довольно щуплые были, но Витоли и одного хватило бы, если что, за глаза, я думаю, с его-то навыками в боло, но там только ноги, если что.

Кастело посидел:

– Я понимаю, тебе не до того, но, понимаешь, оставайся сегодня, я не могу тебя выпустить… без одежды, извини, и в таком состоянии, понимаешь.

Что это он, а?

– О, – он замолчал, – как тебе объяснить? Она моя единственная дочь, и вот такое происшествие, понимаешь. Мне передали, что на нее напали в парке, когда вы там были. Там всегда было тихо, до этого случая. Дочь там даже сама раньше, да что раньше, она вчера там с подругой была. Она любит гулять, и вот как же такое случилось? До темноты ведь всегда там тихо было, центр и стража всегда рядом. Как же это? – это он как бы сам с собой разговаривал, тоже от стресса, видимо, отходил.

Язык его уже плохо слушался, но что он говорил, я тоже не слышал. Я уплывал куда-то, все-таки тело не мое и детское еще. Помню, несли меня куда-то, и мать моя меня осматривала. Может, это мне и привиделось, конечно.

Очнулся, лежу на огромной кровати, и за руку меня держит Марти.

– Доброе утро, спаситель мой.

Вопросительно смотрю. Она достает флакон, демонстративно рвет полоски и выливает в маленькую чашечку.

– Пей, спаситель.

Я пью, по телу расходится волна тепла. Крепкое, двухмесячное не пожалели. Словно в подтверждение:

– Я уже выпила. Одежда вот, родители тебе привезли, одевайся, я выйду, или, может, чем помочь?

Вот дразнится, проказница мелкая, уже отошла от вчерашнего страха. Это хорошо.