– И когда вернулся, вы, конечно, тоже видели? – задал Пётр Андреевич провокационный вопрос. – Никуда от вас не скрыться… Всё вы видите…

– Да вот мне делов больше нет, как за всякими тут следить… – возмутилась женщина. – Буду я ещё тут караулить, кто когда приезжает, куда уезжает… Когда ему надо, тогда и приехал… А у меня свои дела… Только утром опять тут стоял… Ну так имеет право, значить…

– А вы сможете всё это повторить… в суде? – подсел Берзин к ней на скамейку и предъявил красную книжечку адвокатского удостоверения. – Очень обяжете, уважаемая… простите, не знаю вашего имени-отчества,… справедливость без вас не восторжествует.

– А что ж… и повторю… – не особо испугалась красной книжечки тётенька, но собралась вся, впечатлившись признанием собственной значимости. – Мне бояться нечего… Правду говорю… а правда, она никому нынче не нравится…

Берзин поблагодарил женщину, дал ей свою визитку, тщательно записал её координаты и, пожелав здоровья, направился к своей машине. Подтверждение слов Аскольда, что из театра он поехал домой, а вовсе не за Нюрой было у него в кармане. Это уже кое-что.

Проезжая мимо подъезда, через открытое окно Пётр Андреевич услышал прощальное: «Ездиют тут… ЛюдЯм отдыхать мешают…».

Этот трудный воскресный день подходил к концу, и заканчивался он вовсе не так уж плохо, как начался. Во всяком случае, настроение Петра Андреевича заметно улучшилось. Да что там,… он снова был на коне, играл в СВОЮ игру, пел СВОЮ песню. Хотелось как-то закрепить первый успех, развить его. Он припарковался у тротуара и достал из портфеля исписанный мелким почерком лист бумаги. Это был перечень контактов из телефонной книжки Аскольда, он списал его с мобильника, любезно предоставленного Порфирием Петровичем. Впрочем, не так уж и любезно, по скошенной набок улыбке следователя было видно, что если бы тот мог, то послал бы куда подальше… и на подольше… лет эдак на пять. Но не мог, смартфон Богатова не представлял для следствия интереса и поэтому не был приобщён к делу в качестве вещдока. Так что препятствий к осмотру личных вещей своего подзащитного у Петра Андреевича не оказалось.

Список оказался внушительным, в основном знакомые имена, организации, о которых Пётр Андреевич знал лично, либо по рассказам Богатова – за пять лет они всё узнали друг о друге… или почти всё. Был среди прочих и номер телефона Беллы, его Берзин выделил особо, подчеркнув тремя жирными чертами. Аскольд очень просил позвонить женщине, сообщить о случившемся и успокоить по возможности – та переживает ужасно, места себе не находит, со вчерашнего дня не получая от близкого, дорогого человека никаких известий. Даже банального «Доброе утро, Любимая!». Для большинства людей банального, а для них неизменного знака, без которого день как бы и не начинается вовсе, а всё ещё продолжается липкое, тягучее, без каких бы то ни было надежд и перспектив «вчера».

Но сейчас Пётр Андреевич не собирался ей звонить. Хоть и понимал, чувствовал всю мучительность её неведения, но всё же предпочитал сначала продвинуться, укрепиться в деле и сообщить женщине не убийственную новость, а по возможности благую весть, дающую надежду, укрепляющую веру. А любовью она, судя по всему, и так преисполнена по самую маковку.

– Потерпите, Белла, – произнёс вслух Берзин, почему-то надеясь быть услышанным. – Потерпите ещё и эту ночь… А завтра вы всё узнаете… Обещаю.

Пётр Андреевич побежал по списку дальше. Всё знакомые имена, к делу, скорее всего, никакого отношения не имеющие, а значит и бесполезные в данную минуту. Но тут его внимание привлёк один абсолютно неизвестный контакт, о котором он ничего не знал. Ну и что же тут удивительного? Разве у Аскольда не может быть знакомого, о котором он своему шефу не посчитал необходимым ничего рассказывать, даже упоминать вскользь? Разумеется, может. Так, судя по всему, оно и есть, и это никоим образом не бросает тень на их взаимоотношения. Но имя… звучное, редкое имя Инга цепко задержало на себе внимание Петра Андреевича и не позволило пройти мимо, отбросить как безынтересный, ничего не значащий эпизод. Возможно, конечно, это какая-нибудь читательница или вообще просто случайная знакомая… Возможно. Берзин откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и расслабился. Внутри играло, зудело нетерпение. Тут что-то есть… И сейчас Пётр Андреевич это выяснит.

Он набрал номер на смартфоне и приложил аппарат к уху.

– Да… – прозвучал нежный, ласкающий слух девичий голосок.

– Здравствуйте. Это Инга? – задал Берзин самый простой и естественный вопрос.

– Да… Это я, милый, – пел голосок прямо в мозг свою умиротворяющую песенку. – Соскучился? Хочешь в гости приехать? Я жду тебя.

Обращение «милый» и сразу же, с первых слов приглашение в гости незнакомого человека недвусмысленно указывали на характер занятия этой «девочки». И хотя Пётр Андреевич ни о чём таком сейчас не думал, не предполагал даже, но контакт уже установлен, и терять его на самом подходе было глупо.

– Диктуй адрес. Я сейчас приеду.

Уже смеркалось, когда Пётр Андреевич въехал в маленький, уютный московский дворик, в котором оказалось на удивление много свободных парковочных мест. Вокруг всё было тихо, спокойно, даже патриархально, словно в забытьи старой лубочной провинции. Даже не верилось, не хотелось верить, что в каких-то тридцати метрах отсюда гудит, зудит, свербит и чешется по оголённым нервам души сумасшедшая, обезумевшая Москва. Но в то же время нигде не видно было обветшалости, запущенности российской периферии, в которой ещё можно жить, но мечтать, строить какие-то планы на будущее уже невозможно. Ощущалось дыхание маленького европейского городка, тихого и уютного. «Странно… – подумал Берзин. – Будто и не Москва вовсе. Неужели такое бывает… у нас?»

Он удобно припарковал свой Мерседес, поставил его под охрану и вошёл в подъезд. Нужная квартира была на втором этаже, Пётр Андреевич поднялся по лестнице, с интересом осмотрел белую, с цветным витражиком в центре дверь и нажал на кнопку звонка. Через пару секунд послышался звук открываемого замка – его явно ждали здесь, – дверь раскрылась…

Пётр Андреевич остолбенел, будто увидел призрак… В дверном проёме стояла едва одетая, в одном лёгком, прозрачном пеньюарчике, сквозь который просматривались лишь тоненькие ниточки трусиков… Белла…

Это была она… Та самая черноволосая красавица, которая тринадцать лет назад случайно ли, нарочно ли зашла в их с Аскольдом купе. Она нисколько не изменилась, тринадцать лет прошли для неё незаметно, ничуть не задели её – всё так же хороша, всё так же свежа, а в таком, с позволения сказать, наряде просто обворожительна.

Должно быть, Пётр Андреевич выглядел теперь чрезвычайно глупо, таращась на женщину круглыми, выпученными глазами, а в полуоткрытом рту повисло, замерло дежурное приветствие. Красавица улыбнулась – ей явно была приятна такая реакция – и сделала шаг в сторону, пропуская гостя внутрь.