Мы все затаили дыхание от ужаса и восторга перед ее полетом, пока тело Эдвины не погрузилось в воду в ослепительно вспыхнувшем на солнце фонтане брызг. Она слишком хорошо умела плавать, чтобы утонуть, мы все это знали. Вот Эдвина появилась на поверхности водной глади и заскользила к Эдди, качавшемуся в позе распятого. Она обхватила его одной рукой и повлекла к берегу. Когда они оказались на песке и она наклонилась над парнем, мы поняли, что все в порядке. Однако происшествие это испортило всем рабочее настроение на целый день.

В ту ночь каждый был предоставлен самому себе. Мобильные телефоны не отвечали. Я стучался в двери, но мне не открывали, так что я отправился бродить по улицам как получивший отгул телохранитель. Вернувшись, я нашел Барта в баре отеля. Время было около полуночи, и перед ним стояла пепельница, полная окурков.

— Я полагаю, это моя вина, да?

— Какая вина?

— С этим парнем. Я виноват, что он стоял слишком близко к краю. Мне надо было быть осторожнее.

— Ты его не толкал, Барт.

Трудно было понять, что так сильно угнетало его — страх пережитого или досада из-за несостоявшихся съемок. Прежде с ним такого не случалось. Он делал шикарные фотографии и по праву считался одним из лучших специалистов в своем деле, но, вероятно, до сих пор ломал голову над тем, как он мог допустить такой риск — модель, с которой он работал, оказалась на волосок от смерти. Барт испытал и потрясение и, как его последствие, настоящую депрессию.

Он дотронулся до моего плеча и посмотрел прямо в глаза:

— Я скотина, Чарли, да?

Я не сразу нашел, что ответить.

— Мы все немного мерзавцы, приятель, — наконец признался я.

— Но я, наверное, хуже всех. Парень прыгнул или упал по моей вине, разве нет? О чем я думал тогда?

— Мы все думали о съемках.

— Я никогда не думаю о съемке.

Он снял очки и надел их на меня.

И тогда я понял, что он так же слеп, как и Эдвина.

Барт тряхнул головой и рассмеялся.

— Как я выгляжу сейчас?

— Как в тумане.

— Да… вот так я себя всегда и чувствую.

Зная, что он не мог заметить моего жеста, я взял его стакан и сделал пару глотков. Это оказалась кола, даже без рома.

— Ты всего лишь попросил его стоять там, где он стоял. И все, — успокоил я его.

— Да, я понимаю, — согласился он. — Можно тебя спросить кое о чем?

Я продолжал молчать.

Музыка, звучавшая в баре, была похожа на самый посредственный джаз, но определить исполнителя я не мог.

— Почему я попросил его стоять там?

Ответ нашелся тут же.

— Потому что это работа, это мода.

— Да, — отозвался Барт, допив свою колу, — это моя работа.

Я заказал двойную водку и песню Чета Бэйкера.

— Ты не хотел убить его, Барт, не бери в голову.

— Нет?

— Нет.

— Откуда тебе это известно? Может, я специально воспользовался съемкой.

— Нет, — возразил я, — это невозможно. Слишком банально для тебя.

Барт молчал довольно долго. Затем закурил следующую сигарету и усмехнулся, взглянув на меня.

— Ты слишком наивен, — произнес он.

— Почему?

Барт засмеялся:

— Думаю, парню было весело с нами.

Эдди действительно чувствовал себя неплохо. Мы отвезли его в больницу, но, оказалось, ничего серьезного. Ему повезло. Можно сказать, удачно упал. И Эдвина подоспела вовремя. Ничего страшного не произошло, но она с тех пор не разговаривала с Бартом.

— Ты не можешь поверить, что я пытался его убить? А Эд верит.

Эд — так он называл Эдвину.

— Сомневаюсь. — Я покачал головой. — Такие подозрения обычно выдвигают адвокаты.

— Эд меня ненавидит.

— Она тебя любит.

— Да, любит из ненависти.

— Может, Эдди тебя ненавидит, а не она?

— Черт! Я должен был навестить его. Как ты полагаешь, он согласится на это?

— Да он уже завтра сможет работать.

— А что, завтра будет работа? Я вообще когда-нибудь смогу работать снова?

— Прикидываешься дурачком? После такого пикантного случая с тобой будут стремиться работать все. — Я говорил абсолютно серьезно.

— Спокойной ночи, Чарли, — сказал Барт, обняв меня по-настоящему крепко, как старого друга.

На следующий день мы принялись за работу. Но только теперь снимать решили на берегу, у воды. Барт спросил у Эдвины, как дела у Эдди, и она сообщила, что раньше полудня он не появится. Придя, Эдди весьма дружелюбно пожал Барту руку, и от смущения тот даже прослезился. Из Лондона прибыл адвокат Барта, и каждый из нас засвидетельствовал, что ничего особенного не происходило и никто не виноват в инциденте.

Юшка на съемки не явилась. Кто-то позвонил из агентства Казановы в Милан и сообщил: мол, что-то стряслось у Данте в семье. Но позднее я слышал, что она уехала с Капри одна, без него.

Эдвина казалась замкнутой и настороженной целый день. Я никогда прежде не видел ее в таком состоянии.

— Молодец, что спасла его! — сказал я ей.

— Ерунда, я занималась атлетикой и плаванием.

— Но прыгать было опасно.

Она посмотрела мне в лицо, вероятно, плохо различая мои черты, и сказала:

— Да, это опасно. Береги себя и не падай.

В тот вечер я обедал с Карой. Она сама пригласила меня. Ее так и тянуло на откровения после бутылки вина. Сначала Кара просвещала меня насчет инвестиций, потом принялась расписывать, как ей хочется иметь детей. Муж не нужен, только дети.

— Ты напоминаешь мне отца, — заметила она.

— Правда?

Не знаю, говорила Кара правду или просто пыталась льстить мне.

— Думаю, когда Эдди упал… или прыгнул…

— Нет, я бы никогда не смог… спасти его…

— Я знаю. — Кара улыбнулась.

— Но ты сама не боялась стоять на вершине.

Я даже представить не мог, что такое броситься в воду с такой высоты, и теперь с ней рядом, когда мы шли по дорожке назад к отелю, я не имел ни малейшего желания притворяться и строить из себя несостоявшегося героя. Я проводил Кару до самой двери ее номера, и она, чмокнув меня в щеку, засмеялась:

— Спокойной ночи, папа.

Под дверью Киттен я заметил яркий свет и решил постучаться, узнать, что происходит. Но она не открыла. Я постоял с минуту и вдруг услышал голоса. Похоже, там был Эдди.