— Которая, я надеюсь, будет сводить меня с ума, пока я не превращусь в сорняк.

Я тихонько фыркнула.

— Сорняк…

— Да. Сорняк, — он обхватил меня руками за талию и притянул ближе. — Из тех, от которых невозможно избавиться. Тот сорт, который вырастет среди твоих адаманов.

Это, несомненно, было самое странное признание в любви, которое кто-либо когда-либо произносил, но будь я проклята, если оно меня не растопило.

— С чего ты взял, что я превращусь в стеклянный цветок? Всё дело в моём остром уме и ещё более остром язычке?

Его глаза плясали, отнюдь не от подёрнутой рябью поверхности воды, окружающей нас.

— У тебя, и правда, острый ум и язычок, Амара Вуд, но на самом деле я сказал это, потому что это мой любимый цветок.

Желе. Я превращалась в желе. Удивительно, что у него всё ещё оставалось что-то твердое, за что можно было ухватиться.

Я убрала прядь рыжих волос с его лба.

— Ещё долгое время не превращайся в сорняки или адаманы, хорошо?

— Тогда избегай употребления яблок, Трифекта.

Я щёлкнула его по носу.

— И если ты не хочешь, чтобы тебя превратили в сорняк, не называй меня Трифектой. Хотя, ты наконец-то замолчишь.

Он провёл большими пальцами вверх и вниз по основанию моего позвоночника.

— Ты ненавидишь, когда я молчу.

Я прижалась лбом к его лбу, прикосновение его пальцев к моей больной спине было восхитительным.

— Я действительно ненавижу. Почти так же сильно, как ненавижу тебя за то, что ты считаешь меня настолько взбалмошной, что я отправлюсь в пещеру незнакомца назло тебе.

Он чуть сильнее сжал меня и притянул ближе.

— Я никогда не был ревнивцем, Амара. Никогда не думал, что буду таким. Но теперь я понимаю, что просто никогда не желал чего-то, что можно было бы у меня отнять.

— Тогда не позволяй никому забрать меня у тебя. И не давай мне повода уйти, улететь или уплыть прочь.

— Так много способов оставить меня.

Улыбка тронула его губы. Ах, как же эта улыбка преобразила его лицо.

— Поверь мне, если бы поезд всё ещё существовал, я, возможно, перевёз бы тебя в другую камеру, так чтобы мы снова могли быть только вдвоём.

— Как романтично.

Он усмехнулся, и его смех защекотал мои губы. Стремясь проглотить всё до последней вибрации, я опустила руки ему на плечи и вцепилась в его гладкую кожу, чтобы успокоиться, когда прикоснулась губами к его всё ещё изогнутому рту. Его губы мгновенно разжались, и затем звук, нечто среднее между рычанием и стоном, наполнил его, а затем и меня.

Он скользнул руками вокруг моей талии и притянул меня ближе, прижав моё тело к сгибу его локтей. Кости и мышцы напряглись под моей наэлектризованной плотью. Пока он гонялся за моим языком, я запустила пальцы в его волосы и притянула его лицо выше, ближе, углубляя соприкосновение наших губ.

Как же я его ненавидела.

Как мне хотелось плакать, когда Иба предложил связать мою сущность с его.

Как мне хотелось закричать, когда магия Котла поглотила моё тело и связала меня с наследником Грегора.

А теперь…

Я прошептала ему в губы своё удивление.

— Мой жених…

Он прикусил уголок моего рта, затем проложил дорожку поцелуев по моей щеке, остановившись прямо у уха.

— Я ненавижу, что это именно то, чего хотел мой дед. Что мы действуем прямо по его плану.

— Чего он хотел, так это посадить тебя на трон. Я очень сомневаюсь, что у него были какие-то надежды на то, что мы с тобой влюбимся друг в друга.

— Это то, что мы делаем? Влюбляемся друг в друга?

Удары моего сердца участились, пока я не уверилась, что они были единственной причиной того, что вода рябила вокруг наших тел.

— Это то, что делаю я. Хотя не могу говорить за тебя.

Он ослабил свои руки, но не отпустил меня.

— Как ты думаешь, почему я последовал за тобой через этот портал, Амара?

— Ты очень туманно выразился на этот счёт, Римо.

— Потому что я не хотел, чтобы ты, в конечном итоге, оказалась где-нибудь одна.

Ох. Тепло разлилось и закружилось во мне, почти как если бы мой огонь вернулся.

— Я не думаю, что кто-то когда-либо так буквально влюблялся в кого-то другого, — поддразнила я.

— Считается, что действия говорят громче слов.

Он потянул моё тело вниз, пока я не оказалась сидящей на его мускулистом бедре.

— Но ты же понимаешь, что у меня много ниточек? Целая сеть, если уж на то пошло.

— Трудно удержаться, когда я уже запутался в них.

— Хорошо.

Я снова прильнула с его губам и целовала его до тех пор, пока громкий всплеск не заставил нас отпрыгнуть друг от друга.

Римо с трудом сглотнул.

— Это, должно быть, твой дядя. Восставший из мёртвых.

Я вздохнула.

— Я не могу поверить, что он на самом деле здесь.

— Не можешь? А я могу.

Его резкий тон снова выдавал закипающий гнев, который Римо испытывал к своему деду.

Я обвила рукой его шею сзади.

— Ты ведь знаешь, как я отношусь к твоему дедушке, верно?

— Ты имеешь в виду, ко всей моей семье?

Я глубоко вздохнула. Я даже не хотела задумываться, на что это будет похоже, когда мы вернёмся в Неверру. Попытались бы Фейт и Карсин разлучить нас? Окажемся ли мы достаточно сильны, чтобы остаться вместе, если они начнут плести козни? Станет ли наш союз тем бальзамом, который окончательно исцелит отношения между нашими семьями?

— Просто помни, что, хотя твой дедушка мало заботится о людях, он очень заботится о тебе, Римо.

— Ну и что? Я должен просто простить его? — он хмыкнул. — Может, он и очень заботится обо мне, но он потерял моё уважение. И нет любви без уважения.

Я погладила завиток волос у него на затылке, поцеловала его затвердевшие губы в последний раз, прежде чем соскользнула с его бедра.

— Да ладно тебе. Ты должен научить меня, как снимать шкуру с тигри.

— Хмм, — он встал и переплёл свои пальцы с моими. — Я бы предпочёл научить тебя другим вещам.

Земля ушла из-под ног, и я потеряла равновесие.

— Я уверена, что так и было бы, как и уверена, что мне бы понравилось всё это чертовски больше, чем разделывать мёртвое животное, но я должна взять себя в руки, иначе Кира и Куинн будут продолжать смотреть на меня свысока.

Он уставился на их размытые тела за грохочущей поверхностью воды.

— Носы легко сломать.

— Ты говоришь