— Не такие уж и опытные, — возразил я. — По-настоящему опытные на серьезных участках, а у нас здесь прогулка. Еще раз смотрите сюда: обойдете эту крепость и вот эту, они чересчур… а дальше смотрите сами. Вообще старайтесь обходить по широкой дуге, чтобы со стены не докинули камнем и не поцарапали никого стрелой.

Он смотрел на меня испытующе.

— А если нам загородят дорогу?

— Вступать в бой только в этом случае, — сказал я. — Но у герцога нет таких войск наготове. А то, что соберут наспех местные лорды, вы легко сметете, как солому.

— И снова вперед?

— Да.

— До какого места?

Я указал на карте.

— Вот. Граница с королевством Фарландия. Но, думаю, на сам кордон выходить не придется. Там дальше за городом Краканц уже нет ничего особенного, только несколько сел и густые леса.

Он внимательно прикинул расстояние, лицо стало задумчивым.

— Придется двигаться очень быстро, — наконец проговорил с расстановкой. — Чтобы местные не опомнились и не успели собрать совместное войско.

— Это да, — согласился я. — Мыслите верно, а еще говорите, что лишены стратегических способностей! В общем, действуйте по обстановке. Если будет необходимость, пускайте конное войско вперед с большим отрывом от пехоты. Та в любом случае отобьется. А вы захватывайте города, что сами откроют вам ворота, замки и крепости, но, повторяю, если там заперто, никакой осады и никакого штурма!..

Он покосился на эльфийку:

— Ваше высочество, этот шатер в вашем распоряжении. А мне нужно будет показать карту командирам и обсудить все детально.

Я ответил милостиво:

— Хорошо. Только все равно успейте и выспаться.

Он поклонился, распределяя поклон строго между нами, вышел, а эльфийка впервые зашевелилась, спросила тихо и одновременно звонко, таким голоском, словно заговорил крохотный лесной ручеек:

— Война из-за женщины? Враги похитили твою жену?

Я запнулся с ответом, вроде бы благороднее согласиться, таким образом поднимаем на недосягаемую высоту женщин, из-за которых вон перекраивается карта мира, но это связать мне руки, и когда на карте либо общественное, либо личное, я, конечно же, выбрал общественное, ну да, а как же.

— Какая жена?.. — буркнул я. — То был всего лишь деловой договор. Я обычно не женат. Но это ничего не значит, ты ложись вон там, а я здесь.

Она смотрела, стараясь держаться бесстрастно, как я с сопением снимаю сапоги и наконец заваливаюсь на грубо сколоченное ложе, а когда в блаженстве отдыха развалился на спине и вздохнул, что наконец-то переведу дух, она подошла ближе и сказала, глядя сверху вниз:

— Но ты же сказал, держаться к тебе поближе?

— Ты еще маленькая, — возразил я.

— Я не маленькая, — возразила она. — Просто вы крупнее эльфов.

— Эльфы мельче?

— Нет, — уточнила она, — мы нормальные, это вы крупнее!

— Значит, просто мелкая?

— Я не мелкая, — сказала она с достоинством. — И не маленькая.

Я буркнул:

— Пока не скажешь, сколько тебе лет… Нет, женщины все врут, сперва покажи свидетельство о рождении, что с печатями и подписями…

Она посмотрела на меня исподлобья.

— Тогда лягу с Бобиком. Он спит здесь?

— Ага, — сказал я злорадно, — уже перестала бояться?

— Нет, — ответила она, — не перестала.

— Так чего?

— Просто боюсь меньше, — сказала она, — а он такой теплый и толстый. Просто горячий.

— Он не толстый, — сказал я сердито. — Он весь из мышц. Просто мышцы широкие!.. У меня тоже мышцы, кстати. Но не посматривай такими глазами, в постель не пушу. Это слишком большой соблазн, а я еще тот Бобик.

Она начала готовиться лечь на полу, я ей сбросил туда все шкуры, что приготовили для Будакера, а сам поглядывал на то, как копошится это трусливо-отважное существо, и думал, что сейчас все мы непримиримы и нетерпимы, это хорошо и ценно, нетерпимость — важнейшее качество для выживания рода, вида или цивилизации. Но как-то забываем, что человечество не только из белых, черных, желтых и красных, а еще узкоглазых, толстомордых, хохлов, интеллектуалов и бодибилдеров, но также из давно забытых кроманьонцев, неандертальцев, питекантропов и синантропов, без которых цивилизация была не просто другой, а, возможно, ее вообще бы не было.

Так что хотя всякого ужасает даже мысль о сосуществовании с троллями, хотя против эльфов мало кто против, только бы те жили по нашим правилам, но я буду взывать к прекрасному чувству жадности и рационализма в человеке: тролли смогут выполнять тяжелую и грязную работу с большей легкостью, чем люди, а платить им можно намного меньше.

И гномам никаких утеснений, мы даже насекомых делим на три группы: полезных, нейтральных и вредных, так что идеология идеологией, но если от троллей, эльфов и гномов увидят пользу, я сам берусь отыскать, если другие не сумеют, нужную строку в Ветхом или Новом Завете, доказывающие необходимость тесного сотрудничества в совместном построении Великого Царства Небесного на земле, аминь.

Несмотря на страх и напряжение, она заснула первой, а я долго лежал, глядя в купол шатра, и прикидывал, как все-таки решить проблему коммуникаций в быстро разрастающемся образовании.

Пожалуй, первым делом надо наладить почтовую службу. Это никуда не годится — посылать гонцов, что загоняют десятки лошадей, пока доставляют поздравление с днем рождения от короля Барбароссы к королю Найтингейлу.

Да, пора учредить платную самоокупаемую службу. Государственную, это важное дело не рискну отдать в частные руки…

…с почтовыми ящиками на воротах всех знатных домов, с перекладными лошадьми, станциями, почтовыми отделениями…

Я открыл глаза, в шатре сереет рассвет, на шкурах разлегся Бобик, эльфийка во сне прижалась к его теплому боку, а он ее прикрыл огромной толстой лапой.

Бедняжка пустит под себя лужу, когда увидит, как она спала. Я начал потихоньку подниматься, а в голове все еще мельтешат почтовые станции, перекладные, ящики на воротах дворцов и замков, всю ночь мерещилось, вот как работаю, осталось только Периодическую систему элементов увидеть или как нечистая сила делает философский камень…

Убедившись, что мы проснулись, оруженосцы принесли зажаренное на вертеле мясо. Я машинально поблагодарил, безмерно их удивив, а когда они вышли из шатра, мясо отдал Бобику, а для себя и нежной эльфийки сотворил настолько тонкие ломтики буженины, шейки и карбоната, что сквозь них можно читать линии судьбы на ладони, а также две вазы с разными невиданными здесь фруктами.

Лалаэль ела сперва трусливо, женщины незнакомого боятся гораздо больше мужчин, это у нас в крови выходить из пещеры и топать в чужой лес за мамонтом, а они прячутся в самом дальнем углу пещеры потому, что обычно оберегают не только себя, но ту жизнь, что зарождается в них… или когда-то зародится.