Он крикнул:

— Герцог!.. Сюда едет герцог!

— Блекмур? — спросил я и тут же подосадовал на свою тупость, это у меня в Сен-Мари целая толпа герцогов, а здесь и одного… — Далеко?

— Подъезжает!.. Он очень торопится!

Будакер молча поглядывал на меня, лицо встревоженное, но помалкивал.

— Ну, — ответил я с некоторым затруднением, — что ж, примем его светлость в надлежащей походной обстановке…

— В моем шатре? — предложил Будакер.

Я покачал головой:

— Ни в чьем. В вашем — тем более.

— Ваше высочество?

— Там эльфийка, — объяснил я. — Да еще с Бобиком. Не хочу, чтобы нас что-то отвлекало. Да и вообще, мы в походе или как бы где?

— Ваше высочество?

Я распорядился строго:

— Быстренько приведите Зайчика…

Я как раз успел взобраться в седло и отдавал Будакеру последние наставления, когда раздался громкий стук копыт, в нашу сторону мчатся семеро всадников, все в полных рыцарских доспехах, но забрала подняты, а передний вообще без шлема, ветер треплет его русые волосы.

Двое из рыцарей держат развевающиеся на ветру знамена с гербом герцогства, там многовато орлов и львов, хорошо хоть короны не видно.

Я повернул Зайчика и ждал с холодным и спокойным лицом человека, у которого на руках все козыри, но он не считает достойным ими кичиться.

Герцог остановил коня, отвесил учтивый поклон. Лицо образцового самца, не случайно Ротильда влюбилась: мужественно красивое, грубоватое, но с правильными чертами рожденного для войны — ширококостное, с выступающими скулами, тяжелой нижней челюстью, а взгляд прямой и, как говорят о таких, рожденного повелевать.

Рыцарь слева взял шлем из его рук, а герцог тяжело, но с легкостью соскочил на землю.

— Ваше высочество, — проговорил он церемонно.

— Ваша светлость, — произнес я без всякой издевки, ибо он хоть и всего лишь герцог, но его владения втрое больше, чем у короля Шателлена.

— Ваше высочество, — сказал он, — я в крайнем недоумении…

— Слушаю вас.

— Чем вызвано вторжение ваших войск в мои земли?

Я взглянул на лица лордов за его спиной, ответил вежливо и очень внятно, чтобы эти, даже если они просто тупые рубаки, запомнили и передали другим:

— Вы предерзостно пленили и бросили в темницу мою жену, Ротильду Дрогонскую. Этому поступку я не нашел оправданий, хоть искал долго и тщательно. Должен признаться, хотя признаваться хоть в чем-то очень не люблю, за исключением моих выдающихся достоинств, что советовался с лордами своего Совета. Увы, даже они, такие мудрые, такие мудрые, но как ни пытались найти какие-то… в общем, наше вторжение — это вынужденная, но мера необходимая. Так решили мои лорды!

Лица его лордов оставались неподвижными, но, надеюсь, и в Ламбертинии те же нравственные нормы, моя позиция будет по меньшей мере понятна.

Герцог чуточку дрогнул лицом, а уголки рта слегка опустились.

— Ваше высочество, — сказал он вежливо, — но мы осведомлены, что эта женщина просто использовала вас в своих интересах.

— В самом деле?

— Она не королева, — объяснил он с напором, — и не имела права заключать брак как королева! К тому же брак, как нам стало известно, временный.

Я ответил с холодной улыбкой:

— Герцог, если бы вы захватили ее по окончании срока брачного договора, я бы и слова не сказал!.. Но теперь, как вы прекрасно понимаете, задета моя честь.

— Ваше высочество, — ответил он предельно вежливо, — если этот пустяк вас как-то задел… хотя вы теперь государь и руководствуетесь только государственными интересами, как я слышал… я готов каким-то образом возместить…

— Как?

— Ну, постараться загладить…

— Герцог, — сказал я, — вы задели на этот раз не просто рыцаря. Вы схватили и бросили в темницу жену достаточно могущественного лорда, который печется о своей репутации. Влияние в регионе напрямую зависит от репутации, что для вас никак не является секретом.

— Ну… это да…

Я начал объяснять со вздохом, как верховный лорд верховному лорду:

— Если я не выкажу твердость, вы же понимаете, кто будет считать меня достойным быть сюзереном? Скажут, это не мужчина, а тряпка, да еще мокрая.

Он ответил понимающим взглядом, он тоже обязан всюду выказывать твердость, так что наши позиции в этом схожи.

— И что вы хотите?

Я развел руками, а Зайчик, ощутив этот жест, беспокойно переступил копытами.

— Как, по-вашему, могу ли я довольствоваться простыми извинениями с вашей стороны?..

Он спросил с напряженной улыбкой:

— А какое удовлетворение вы сочли бы соразмерным?

Я вздохнул и сказал виноватым голосом:

— Лично я, дорогой герцог, удовлетворился бы и легким извинением. Недоразумения случаются и с королями! Нельзя же в самом деле всякий раз объявлять войну!

— Нельзя, — согласился он с готовностью.

Лорды за его спиной, однако, не расслабились, а продолжали всматриваться в меня и моих людей очень пристально.

Я вздохнул, снова развел руками:

— Увы, мы живем не в своем мирке, а… в общем. И короля играет свита. Мы все остро зависим от мнения и поддержки своих лордов, не так ли? Моя свита чувствует себя крайне оскорбленной за своего сюзерена, герцог! Они кипят, они требуют отмщения. Я не сразу решился на такой шаг, а сперва пытался отговорить от такого… слишком уж неадекватного поступка, как ввод нашей армии в ваше герцогство. Вы, как я понял, уже слыхали, что я человек очень практичный и везде ищу выгоду.

Он спросил напряженно:

— Я слышал, ваша власть крепка.

Я вздохнул:

— Конечно, но только потому, что я всегда поступаю в согласии со своими лордами. Я и силен их поддержкой!

Ламбертинские лорды смотрят все так же, но я вижу, как мои слова западают им в уши.

Герцог скривился:

— И на чем вы сошлись в споре с воинственными лордами?

— Увы, — ответил я со вздохом, — отстоять мне удалось не так уж и много. Большинство требовали вообще полного захвата герцогства, но я сумел убедить, что это чересчур. Нам нужно только освободить леди Ротильду…

Он сказал быстро:

— Считайте, это уже сделано!

— И получить некоторое моральное удовлетворение, — сказал я, — которое не уронит меня в глазах окружающих государей, иначе перестанут со мной считаться, а это недопустимо.

Он подумал, сказал неохотно:

— Я в присутствии ваших и моих лордов готов признать, что поступил опрометчиво.