Следовательно, выходит, что пока Тухачевский был на свободе, он готовил пораженческие планы на том направлении, а как только оказался в камере — так «совершенно фантастическим» оно стало. То есть выходит, что умышленно пытался ввести в заблуждение, даже на краю смерти. Между тем ему ведь хорошо было известно, что «создание плацдарма в Восточной Польше» для успеха блицкрига на Востоке — это и есть прямой выбор белорусского направления как главного в войне на уничтожение России (СССР). В таком случае получается, что «гениальный стратег» не понимал или умышленно игнорировал факт, который Гитлер совершенно откровенно изложил в «Майн Кампф»: уничтожение России (СССР) главная цель его жизни…

Во-вторых, разработка директивы Бломберга началась на фоне обнародованного в военной среде Германии завещания генерала Ганса фон Секта, которое дополнительно простимулировало и без того достаточно активный всплеск просоветских симпатий среди офицеров и генералов, вышедших из рейхсвера. На этом фоне в Москву по различным каналам стала стекаться информация о том, что и Бломберг числится в первых рядах тех германских генералов, которые хотели бы «по-хорошему договориться с Красной Армией».

В-третьих, что особенно важно, Бломберг возглавлял делегацию нацистской Германии на церемонии коронации нового английского короля Георга VI в начале мая 1937 г. Между тем в самый последний момент от поездки в Лондон был отведен Тухачевский, который вполне официально встретился бы с тем же Бломбергом в Лондоне. Кстати говоря, реакция самого Тухачевского на отвод от поездки в Англию вообще сразит наповал. Дело в том, что запрос в МИД Великобритании о выдаче Тухачевскому въездной визы был представлен через британское посольство в Москве 3 мая 1937 г. В тот же день из Берлина было получено официальное сообщение о составе и главе германской делегации на коронационных торжествах. 4 мая в срочном порядке и внезапно запрос о выдаче визы Тухачевскому был аннулирован советской стороной. И в тот же день на квартире наркома внешней торговли А. Розен-гольца (активного троцкиста и не менее активного заговорщика) Тухачевский, уяснивший, что Сталин с Ежовым обставили его, стучал кулаком по столу и орал: «Вы, что, ждете, когда нас к стенке поставят как Зиновьева, я пятого начинаю переворот!»

Естественно, что запись этого разговора немедленно попала на стол Сталина. И надо отдать должное его нечеловеческой выдержке в условиях смертельной опасности — никаких репрессивных мер в отношении Тухачевского он тогда не предпринял, отлично понимая разницу между словами и конкретными преступными действиями.

8 мая пришло досье от Бенеша — и опять ничего в отношении Тухачевского не было предпринято. Судя по всему, Сталин до последней секунды тянул с его арестом, и только тогда, когда стало известно о том, что он в срочном порядке объявил военные маневры на 12 мая 1937 г., только тогда Сталин окончательно убедился, что заговор — смертельная реальность и более медлить нельзя. 11 мая Тухачевский был снят с поста замнаркома обороны и назначен командующим Приволжским военным округом с приказом немедленно отбыть к месту новой службы. И опять Сталин пошел на смертельный для себя риск — 13 мая он дал аудиенцию Тухачевскому: ведь кандидат в «бонапарты» запросто мог пронести маленький пистолет, ибо его, как маршала, даже охрана Сталина не могла обыскать.

До 24 мая шла еще одна проверка — на этот раз материалов досье Бенеша. Лишь после того как все точки над «i» были расставлены, когда наступила абсолютная ясность, только тогда из Кремля последовал приказ об аресте Тухачевского. 25 мая он был арестован.

Обладая даже столь мизерным набором сведений, поневоле оказываешься вынужденным повнимательней присмотреться к тому обстоятельству, что западные историки, говоря о факте подписания Бломбергом вышеупомянутой директивы, используют в основном выражение вроде «наконец выпустил директиву». Что это, намек на то, что Бломберг по каким-то только ему ведомым причинам тянул время с изданием этой директивы? Это весьма убедительно смахивает на то, что западники действительно дали намек, возможно, что и сами того не желая, и, соответственно, если подойти к этому факту, как к намеку, но с позиций «двойного стандарта», то очень многое само собой прояснится.

Ведь в первую-то очередь суть «Директивы о единой подготовке вермахта к войне» была отнюдь не в том, что, чтобы вермахту быть готовым к возможной войне в мобилизационный период 1937–1938 гг. — это само собой свидетельствующее об истинности ранее упоминавшейся подоплеки (встреча Лейт-Росса с Шахтом) доказательство, — но в том, что в основу Директивы Бломберг закладывал тогда новую для того времени концепцию единого для всех родов войск Верховного Главнокомандования. По сути дела, в мирное время он закладывал концепцию, характерную только для периода войны: предельной концентрации и централизации всей полноты государственной, политической, экономической и военной власти, т. е. концепцию военной диктатуры едва ли не на грани абсолютного деспотизма военных (если вспомнить слова того же К. Нейрата). В итоге выходит, что списать это самое выражение «наконец выпустил директиву» на сугубо профессиональные обстоятельства — не получается. Ведь еще в период работы над директивой Бломберг прекрасно знал, что в войсках новая концепция не вызовет восторга, что и случилось сразу же после ее поступления в командные структуры вермахта. Его тогда поддержали всего четыре офицера — генералы Фрич, Бек, Кейтель и подполковник Йодль (первые два активные участники антигитлеровского заговора 1936–1937 гг.; Кейтель — тот самый, что впоследствии подписал Акт о безоговорочной капитуляции Германии — был близок с фон Бломбергом).

То, что он непременно встретит сопротивление командующих, Бломбергу было ясно изначально: что, например, он мог сделать вопреки воле того же Германа Геринга, люфтваффе которого вообще было государством в государстве внутри даже вооруженных сил Германии?! В результате получается, что списать «наконец выпустил директиву» на обусловленную якобы его намерением загодя сгладить все острые углы затяжку времени — опять не выходит, ибо он даже с Гитлером толком не договорился о том, как эта директива будет претворяться в жизнь, когда поступит в командные структуры вермахта. Между тем, как только она поступила, там сразу начался резкий ропот, а Гитлер вдруг немедленно самоустранился от межгенеральских разборок, хотя, казалось бы, сама идея единого Верховного Главнокомандования должна была ему импонировать, и, следовательно, он не должен был оставлять Бломберга один на один с разъяренным генералитетом в момент начала реализации такой директивы.

В «сухом остатке» остается следующее — военный министр Германии генерал-фельдмаршал Вернер фон Бломберг ожидал серьезных событий в СССР, т. е. переворота Тухачевского! Иначе просто нечем более объяснять эту затяжку времени!..

В таком случае принцип «двойного стандарта» становится уникальным «золотым ключиком», открывающим еще одну тайну истории. Ведь в случае удачи переворота Тухачевского и установления в бывшем (в результате оного) СССР военной диктатуры разрабатывавшаяся Бломбергом директива приобретала совсем иной смысл — становилась как бы правовой базой для установления полного контроля военных во главе с Бломбергом (Фричем, Веком, Рейхенау, Гаммерштейн-Эквордом и другими) над всей Германией под предлогом якобы возникновения угрожающей безопасности Германии новой международной ситуации при одновременной ликвидации самого фюрера. То есть такой же военной диктатуры.