Наверное, никто из инженеров не принял программу «культурности» так близко к сердцу, как Поздняк (см. выше). Еще во время учебы он съездил по профсоюзной путевке в дом отдыха Московского университета в Геленджик и, по его словам, сидя в поезде, еще раз возблагодарил судьбу за то, что живет при советской власти и может не только учиться, но и отдохнуть на море от этого тяжкого труда. Л.И. Логинов тоже относился к заповеди о всестороннем развитии весьма серьезно. Орджоникидзе лично при встрече велел молодому инженеру больше читать, повышать профессиональную квалификацию и ходить в театр: «Прошло много лет, но я часто вспоминаю этот мудрый совет тов. Серго и ему следую. Действительно очень важно молодому инженеру систематически повышать свой технический и культурный уровень, чтобы, как говорится, не отставать от жизни». Кроме того, он считал, что как представитель новой элиты имеет право на определенный комфорт. В 1930 г., собираясь поступить на работу в трест «Гослаборснабжение», он поставил условием своего переселения в Москву получение от треста как минимум двухкомнатной квартиры. Хотя его будущий начальник Немов дал ему понять, что столь чрезмерные требования к лицу именитому профессору, а не молодому инженеру, Логинов стоял на своем и действительно получил квартиру, где поселился с женой-врачом и ребенком. В этой квартире он жил и в 1966 г., когда писал свои воспоминания. Последняя деталь, которую поведал Логинов о своей жизни, позволяет нам бросить взгляд в мир изобилия: в 1938 г. он по поручению М.М. Кагановича организовывал прием для президента фирмы «Браун» в гостинице «Астория», самой шикарной в Ленинграде. Ему выделили 4 000 руб. на аренду пятикомнатного номера для мистера Брауна и устройство банкета, на котором присутствовали все ИТР Объединения точной индустрии с женами.

Вкусить подобной роскоши довелось и А.С. Яковлеву. Он жил с родителями, пока в 1939 г. ему, как заместителю наркома, не дали квартиру со всеми удобствами в только что построенном солидном и импозантном доме для специалистов наркомата на Патриарших прудах, где жили Ильюшин, Поликарпов и вся элита советской авиации. В квартиру Яковлева по распоряжению Сталина провели не только обычный телефон, но и прямую связь с Кремлем. За разработанную им модель самолета Яковлев в 1939 г. получил орден Ленина, легковой автомобиль московского завода «ЗИС» и 100 000 руб. премии. К его услугам был дом отдыха работников авиационной промышленности, и все лето 1941 г. он провел в дачной местности Подлипки под Москвой, где авиаконструкторы после работы отдыхали в приятной обстановке. Инженерам даже не приходилось самим водить свои лимузины, на воскресные экскурсии их тоже возили шоферы. Д.И. Малиованов отличается от всех вышеперечисленных тем, что признается в особой приверженности к материальному благополучию. Чуть виновато, но все же откровенно он замечает: «Молодым деньги нужны». Для него важное значение имела возможность хорошо одеваться и располагать средствами на подарки невесте. После свадьбы в 1934 г. они с женой жили в общежитии, там в 1936 г. родилась их дочь. В 1938 г. Малиованов стал заместителем главного инженера «Ростовугля», и ему дали трехкомнатную квартиру. Малиованов не только сам любил жить хорошо, но и, как руководитель, чувствовал себя обязанным заботиться, чтобы другие тоже могли вести «культурную» жизнь. Когда его в 1940 г. послали на коксовый комбинат в Белокалитинский район, там не было ни медицинского обслуживания, ни современного жилья. Малиованов выписал к себе восьмерых знакомых инженеров и столько же врачей, построил восемь домиков, по две квартиры каждый, и открыл ДИТР, на дверях которого велел написать: «Сделаем из божьего рая рай для людей». Свою жену, работавшую техником на шахте и страдавшую открытой формой туберкулеза, он отправил в санаторий в Сочи.

Женщины-инженеры еще менее склонны говорить о своей личной жизни, чем их коллеги-мужчины. Т.В. Федорова вышла замуж за инженера в 1940 г., родила двух дочерей[16], но в своих воспоминаниях ничего об этом не пишет. Т.А. Иваненко вышла замуж в 1933 г., тоже за инженера, в 1939 г. родила дочь. Муж Т.Б. Кожевниковой был военным, они поженились во время войны, и дети у них появились только в послевоенные годы. О жилищных условиях ни одна из женщин не говорит ни слова, только Л.С. Ваньят упоминает, что к началу учебы, как дочь заслуженного специалиста, получила квартиру в Москве.

Единственная, кто нарушает табу и подробно рассказывает о своем быте, это В.А. Богдан. Воспоминания, написанные ею в эмиграции, представляют собой некий гибрид: одна половина следует русскосоветской схеме, ставя во главу угла трудовую жизнь, в другой, по образцу западной автобиографии, главной становится личная тема. В отличие от Федосеева, Богдан не рисует негативную картину снабжения в Советском Союзе, она убедительно показывает, что в соответствии с новым сталинским лозунгом «Жить стало лучше, жить стало веселее» уровень жизни действительно намного повысился. Богдан с мужем и дочерью в 1935 г. въехали в новый шестиэтажный дом для специалистов на 136 квартир. В их просторной двухкомнатной квартире имелись прихожая, маленькая кухня и современные удобства — водопровод и душ. Поскольку мужу Богдан как ученому полагался кабинет, а трехкомнатных квартир не было, они получили особенно большую двухкомнатную. Богданы сумели накопить денег на обстановку и теперь купили три кровати, шкаф, новую посуду, которая в Ростове выпускалась очень хорошего качества, и шторы из дорогого материала. Денег хватало и на няню, потому что Богдан не хотела отдавать свою дочку, родившуюся в 1934 г., в ясли. Она наняла некую Давыдовну, которая раньше жила у «богатых людей» и знала, «как ухаживать за ребенком». Давыдовна взяла на себя также работу по хозяйству и возню с печкой — для Богдан дело «слишком грязное». Муж принимал участие в домашних заботах, делая ежедневные покупки, а сама Богдан раз в неделю ходила на базар. Там продавались какие угодно продукты, «были бы деньги». У Богдан деньги были, и она покупала то ящик испанских апельсинов, то килограмм шоколада за 700 руб. Ее основной оклад составлял 500 руб., но за отдельные проектные работы платили особую премию, так что часто выходило и до 900 руб. в месяц, да плюс еще зарплата мужа. Она много тратила на одежду: «Мне давно нужно было новое пальто, а купить пальто — очень трудное дело. В магазинах иногда появлялись теплые вещи, но больше грубошерстные, плохо сделанные, скучного цвета — черные или серые». В конце концов, она купила шубу — шубы стоили дорого, поэтому их не расхватывали сразу и за ними не стояли очереди. Но, поскольку муж сказал, что в этой обновке она выглядит «беременной», Богдан ее кому-то подарила, приобрела у «спекулянта» английский материал, раздобыла к нему подходящий меховой воротник и сшила себе пальто у портнихи. Один материал обошелся в 1 200 рублей, но Богдан была «страшно довольна». И другие вещи, из тонких тканей, батиста, с ручной вышивкой, она покупала у спекулянтов. Всегда одетая безупречно и со вкусом, она выделялась на фоне людей, носивших советские фабричные изделия. Одна ткачиха-ударница с Трехгорки даже как-то спросила Богдан, откуда у той такое чудесное платье: она сама, дескать, обслуживает шесть станков, но такого качества у нее еще ни разу не получалось.