– Если Аврору не остановить, многие пострадают.

– Каждый день кто-то страдает, – возразила Элейн. – И разве тебя слишком заботит, кто? Или как? Или за что?

– Но люди погибнут, Элейн.

Это пробило ее броню, и она посмотрела на меня; злость мешалась в ее серых глазах со слезами.

– Лучше они, чем я.

Я не спускал глаз с ее лица.

– И лучше я, чем ты, так?

Она первая отвела взгляд, повернувшись к Авроре и Слейту.

– Выходит, так.

Я скрестил руки на груди и прислонился спиной к невидимой клетке из поганок. Перебрав оставшиеся у меня возможности, я пришел к выводу, что они довольно-таки ограничены. Если Аврора хочет, чтобы я умер, она добьется этого без особого труда, и, если только из-за холма не покажется спасительная кавалерия, я не мог бы поделать с этим ровным счетом ничего.

Можете считать меня пессимистом, но жизненный опыт не советовал мне слишком уж полагаться на кавалерию. В общем, шах и мат.

Что оставляло мне единственный выбор – последнее заклятье. Я зажмурился, сосредотачиваясь, собирая воедино все оставшиеся во мне жизненные силы. Каждый чародей таит в себе изрядный запас энергии, истекающей не столько из окружения, сколько из его собственной сущности. Магический круг Авроры отрезал меня от внешних источников энергии для заклятья – что ж, это не могло помешать мне использовать свой внутренний запас.

Правда, используй я его, у меня не останется ничего, что давало бы мне возможность дышать, заставляло бы биться мое сердце, питало бы электричеством мой мозг... Но потому ведь это и называется смертным проклятием, не так ли?

Я открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Аврора отошла от Ллойда Слейта. Зимний Рыцарь обратил на меня до ужаса пустой взгляд и потянул меч из ножен.

– Печальная необходимость, – вздохнула Аврора. – Прощайте, мистер Дрезден.

Краем глаза я продолжал следить за Слейтом. Я мог, конечно, пытаться удержать эти его мечи, но это не помешало бы ему воспользоваться пистолетом. Я не видел смысла тянуть время. В общем, я не сводил взгляда с Авроры и продолжал концентрировать всю оставшуюся у меня силу.

– Мне очень жаль, чародей, – сказала Аврора.

– Надеюсь, – буркнул я.

Слейт занес меч – восточную такую штуковину, хотя до настоящей катаны она качеством не дотягивала – и напрягся, изготовившись к удару. Клинок блестел и производил впечатление уж-жасно острого.

– Стойте! – Элейн схватила Слейта за руку.

Аврора сердито оглянулась на нее.

– Ну что еще?

– Я только защищаю вас, – оправдываясь, сказала Элейн. – Если вы позволите Слейту убить его, он взломает круг, что удерживает Дрездена.

Взгляд Авроры метнулся от Элейн ко мне и обратно.

– И что?

– Элейн! – зарычал я.

Она смерила меня безразличным взглядом.

– А то, что это оставит вас открытой его смертному проклятью. Он утащит вас с собой. Или заставит вас пожалеть, что не утащил.

Аврора упрямо вздернула подбородок.

– Он не настолько силен.

– Не скажите, – возразила Элейн. – Он сильнее любого другого известного мне чародея. Он силен настолько, что это тревожит Белый Совет. И вообще, к чему нам рисковать, когда мы так близки к цели?

– Предательница! – прохрипел я. – Сучка проклятая! Будь ты проклята, Элейн!

Аврора хмуро покосилась на меня и сделала знак Слейту. Он неохотно опустил меч и спрятал его в ножны.

– И все же он слишком опасен, чтобы оставлять его в живых.

– Конечно, – согласилась Элейн.

– И что ты предложила бы?

– Мы ведь в Небывальщине, – сказала Элейн. – Устройте так, чтобы он умер не сразу, и уходите. Как только вы вернетесь в мир смертных, он до вас уже не дотянется. Пусть обрушивает свое проклятье на Мэб, если хочет, или на свою крестную. Но не на вас.

– Но стоит мне уйти, и вся моя сила уйдет вместе со мной. Круг больше не будет его удерживать. Что скажешь?

Элейн бесстрастно посмотрела на меня.

– Утопите его, – сказала она, наконец. – Призовите воду, пусть земля засосет его. А я на это время свяжу его своим заклятьем. Ведь магия смертного сохранится и после того, как я уйду.

Аврора кивнула.

– А ты сможешь его удержать?

– Я знакома с его обороной, – отозвалась Элейн. – На то время, что нам нужно, моего заклятья хватит.

С минуту Аврора молча смотрела на меня.

– Столько злости... – вздохнула она. – Ладно, Элейн. Вяжи его.

Это не заняло много времени. Элейн всегда обращалась с магией на порядок изящнее меня. Она пробормотала что-то на языке, который всегда предпочитала для своих заклинаний – каком-то из древнеегипетских диалектов, взмахнула рукой, звонко щелкнула пальцами, и я почувствовал, как ее заклятье спеленало меня крепче смирительной рубашки, парализовав от подбородка до пят. Оно прижало одежду к телу с такой силой, что стало трудно дышать.

Одновременно с этим Аврора закрыла глаза и развела руки. Она растопырила пальцы и медленно, привстав на цыпочки, подняла руки вверх. Со своего места, изнутри круга, я не ощущал того, что она делает, хотя виною тому были не мои глаза или уши. Земля колыхнулась, и вдруг резко запахло тухлыми яйцами, а под ногами послышалось очень неприятное бульканье. Не прошло и пяти секунд, как земля сделалась настолько мягкой, что мои ноги по щиколотки ушли в теплую грязь. Блин-тарарам.

– Время смертных не ждет, – объявила Аврора, открыв глаза. – Дни пошли на убыль. Идемте.

И, даже не оглянувшись на меня, исчезла в тумане. Слейт повернулся и последовал за ней; за ним, отстав на несколько шагов – Талос, стройный и угрожающий в своей темной броне. Кентавр Коррик удостоил меня презрительной ухмылки, фыркнул и, закинув на плечо короткое копье, затопал копытами им вслед.

Со мной оставалась еще Элейн. Она подошла ко мне почти вплотную. Стройная, прекрасная, она спокойно посмотрела на меня, потом достала из заднего кармана джинсов ленту и перетянула волосы на затылке хвостом.

– Почему, Элейн? – спросил я. Я сопротивлялся заклятью, но оно было сильнее меня. – Какого черта ты ее остановила?

– Ты балбес, Гарри, – сказала она. – Мелодраматический дурак. И всегда таким был.

Я продолжал погружаться в землю и оказался теперь на одном уровне с ее глазами.

– Я мог ее остановить.

– Откуда мне знать, не обрушил бы ты смертное проклятье и на меня? – она оглянулась через плечо. Аврора ждала ее неясной фигурой в тумане.