Я продолжал коситься на него с подозрением.

– Если бы вы ограничились камнем, возможно, – сказал я. – Но этот бальзам – совсем другое дело. Вы все-таки вмешиваетесь. Совет кондрашка хватит.

Привратник вздохнул.

– Чародей Дрезден. Я никому не говорил этого прежде и, надеюсь, не скажу больше никому, – он пригнулся вплотную ко мне, и я увидел под капюшоном неясные очертания его худощавого лица. Единственный видимый мне глаз искрился иронией. Он протянул мне руку.

– Не повредит, если Совет кое-чего не будет знать, – шепнул он.

Я невольно ухмыльнулся и пожал его руку.

– Торопись, – кивнул он. – Совет не вмешивается во внутренние дела сидхе, но мы все же сделаем, что в наших силах, – он поднял свой посох и очертил им круг в воздухе. Воздух чуть колыхнулся, отворяя лаз между Небывальщиной и миром смертных, и в проеме показался Чикаго – улица рядом с моим домом. – И да пребудут с тобой удача и Аллах.

Я благодарно кивнул ему. Потом повернулся и шагнул в проем, из мрачного леса Феерии прямо на стоянку у входа в мой подвал. В лицо мне ударил жаркий летний воздух, влажный и только что не потрескивающий от напряжения. В Чикаго шел проливной дождь, и земля содрогнулась от грома. День шел на убыль: уже темнело.

Я не стал обращать на все это особого внимания, а поспешил домой. Покрывавшая меня грязь – материя Небывальщины – уже превратилась в слизь и начала испаряться, чему во многом помогал смывавший ее дождь.

Мне предстояло сделать несколько звонков и переодеться во что-нибудь чище и суше моей нынешней одежды. Кстати, по части умения одеваться я не великий мастак, да и башка работала неважно, но призадуматься все-таки пришлось.

Как там одеваются на войну?

Я оделся в черное.

Я выбежал к автомату перезвонить, вернулся, выставил к двери старый акушерский саквояж, наскоро принял душ и оделся в черное. Пара старых армейских бутсов, черные джинсы (почти чистые!), черная футболка, черная бейсбольная кепка с алой эмблемой Кока-Колы на лбу, а поверх всего моя старая черная ветровка. В свое время ее подарила мне Сьюзен – вместе с накидкой, спускающейся до локтей (или до пуза, кому как больше нравится). Погода оставалась грозовая – как в прямом, так и в переносном смысле – так что плотная куртка была весьма кстати.

Я захватил с собой все свое снаряжение: то, что брал утром плюс подарки Привратника и оружие самообороны, крупнокалиберный, длинноствольный «Магнум Грязного Гарри». Я прикинул, не повесить ли пистолет на пояс, и решил этого не делать. Мне еще предстояло ехать через весь Чикаго к той точке, откуда откроется проход к Каменному Столу, и мне вовсе не улыбался арест за незаконное ношение оружия. Я сунул пистолет и все прочее в сумку и надеялся только, что мне не придется доставать его в спешке.

Билли со товарищи подъехали минут через десять; их микроавтобус остановился у лестницы в мой подвал и посигналил. Я еще раз проверил содержимое акушерского саквояжа, застегнул его и вышел; спортивная сумка хлопала меня по боку. Кто-то откатил назад дверь автобуса, и я подошел, чтобы кинуть в салон сумку.

Впрочем, я остановился в нерешительности, увидев, что салон битком набит молодежью. Их туда влезло человек десять-одиннадцать.

– Какие-нибудь проблемы? – поинтересовался Билли, перегнувшись с переднего сиденья.

– Я же ясно сказал: только добровольцы, – возмутился я. – Я не знаю, сколько и каких неприятностей нам светит.

– Во-во, – кивнул Билли. – Я им так и говорил.

Юнцы в автобусе согласно закивали головами.

Я вздохнул.

– О'кей, народ. Правила те же, что и в прошлый раз. Я иду первым, и если я что-то скомандую, вы исполняете. Никаких споров. Идет?

Все снова закивали, на этот раз серьезнее. Я кивнул ответ, и тут взгляд мой упал в полутемный хвост салона, на копну зеленых волос.

– Мерил? Это вы?

Подкидыш ответила мне серьезным кивком.

– Я хочу помочь. И Хват тоже.

Я пригляделся и заметил рядом с Мерил белую шевелюру и пару темных, нервно бегающих глаз. Коротышка поднял руку и помахал мне.

– Если вы едете, к вам эти правила тоже относятся, – заявил я. – В противном случае остаетесь здесь.

– Идет, – только и сказала Мерил.

– Угу, – кивнул Хват. – Идет.

Я окинул их взглядом и поморщился. Они все казались такими, черт возьми, юными. А может, это я ощущал себя слишком старым. Я напомнил себе, что и Билли, и остальные Альфы уже прошли крещение огнем, что они уже почти два года оттачивали мастерство – и это не где-то там, а в Чикаго. И все равно я понимал, что это дело может оказаться им не по зубам.

Я нуждался в их помощи, и они вызвались добровольцами. Фокус заключался только в том, чтобы не отправить их на верную смерть.

– О'кей, – буркнул я. – Поехали.

Билли толкнул правую переднюю дверь, и Джорджия перебралась назад, в набитый салон. Я сел рядом с Билли.

– Ты нашел? – спросил я.

Билли протянул мне пластиковый пакет из «Уолл-Марта».

– Ага. Потому мы и задержались. Там повсюду понатягивали этих полосатых лент, и кишмя кишело копами.

– Спасибо, – кивнул я, разорвал упаковку дешевых макетных ножей-резаков с ручками из оранжевого пластика, положил их в акушерский саквояж и снова застегнул его. Потом достал из кармана серый камешек, намотал свободный конец серебряной нити на палец и поднял руку так, чтобы камень покачивался на уровне моих глаз.

– Трогай, – скомандовал я.

– Хорошо, трогаю, – Билли скептически покосился на меня. – Куда едем?

Серый камешек покрутился на нитке и решительно качнулся на восток, потянув за собой нить – получалось, что нить свисала теперь не под прямым углом к горизонту. Я проследил направление.

– Вон туда, – сказал я. – К озеру.

– Ясно, – сказал Билли и вывел машину на улицу. – А куда мы вообще собрались?

Я хмыкнул и ткнул пальцем вверх.

– Вверх, – все так же скептически вздохнул Билли. – Мы собрались вверх.

Я следил за камнем. Он дрогнул, и я сосредоточил на нем всю свою волю, как делал бы с собственным амулетом. Камень успокоился и снова потянул в сторону озера.

– Не просто вверх, но в ту сторону, – уточнил я.

– Куда в ту сторону?

Сверкнула молния, и я махнул рукой в ее направлении.

– Вон туда.

Билли оглянулся в салон и задумчиво надул губы.

– Надеюсь, раз так, что ты знаешь пару-тройку неизвестных мне улиц.

Некоторое время он вел машину молча, поворачивая по моей команде. Остановившись у светофора и глядя на едва справлявшиеся с дождем дворники, он не выдержал.