Все эти факторы, с одной стороны, подталкивали Кузгумбаева ко «въезду в Кремль», поскольку он стал бы первым премьером-азиатом за всю историю Союза, а с другой — порождали страх перед необходимостью оставить на длительное время республику, где у него уже укоренялась мощная оппозиция, в том числе и настроенная промусульмански. Тем более что начали проявляться некие сепаратисткие настроения у «русскоязычных», особенно в казачьих районах, расположенных по реке Урал.

— …Кузгумбаеву легче будет решать вопросы, находя общий язык с руководителем любой республики, — продолжал тем временем рекламировать кандидатуру своего протеже Елагин. — Это вам не аппаратчик-выдвиженец. Да и среднеазиатские республики, а также Азербайджан, сразу же доверительнее посмотрят на Центр.

— В этом что-то есть, — искренне оживился генсек-президент, понимая, что, приняв предложение Елагина, он обретает еще одного надежного сторонника в лице лидера Казахстана и в самом деле очень влиятельного в Средней Азии и на Кавказе политика. — Ты-то, Оралхан Изгумбекович, к этой идее как относишься? Принципиальных возражений не последует?

— Если мы с вами так решим… Если будет принято такое политическое решение, — не стал жеманиться Кузгумбаев.

— Тогда можешь считать, что оно уже принято, — вкрадчиво молвил Русаков, и шеф госбезопасности вяло ухмыльнулся: «А ведь настоящее гэкачепе было создано еще там, в Ново-Огареве! Во время сговора трех президентов, в ходе которого они поделили свои роли и посты, закулисно начав приводить к власти преданных им людей».

Подумав об этом, Корягин вдруг поймал себя на том, что это его обвинение в действительности звучит, как попытка оправдать свои собственные антиконституционные действия и потому очень уж смахивают на «последнее слово» подсудимого.

— А ведь тебя, парень, давно надо было бы сдать на растерзание «возмущенных народных масс», — мстительно обронил шеф госбезопасности, имея в виду Русакова, и выключая магнитофон. Еще через несколько мгновений нажал кнопку вызова своего порученца-полковника:

— Принеси-ка мне ситуационный анализ Первого главного управления.

— Есть принести ситанализ Первого управления, — тотчас же откликнулся порученец.

Первое управление, штаб-квартира которого находилась в поселке Ясенево под Москвой, занималось внешней разведкой. Подыгрывая армейским служакам, Русаков совершенно недавно намекнул, что внешнюю разведку надо бы вывести из-под крыла госбзопасности и, то ли присоединить к Главному разведуправлению Генштаба, то ли превратить в самостоятельную «контору». У Корягина это вызвало возмущение, поскольку он понимал: потеряв внешнюю разведку, его собственная «контора» превратится в глазах страны в некое жандармско-политическое управление, в новоявленное НКВД, в еще одно «детище Берии».

Особого толка от этой внешней разведки, в ее современном виде и в современной обстановке вроде бы и не было. Тем не менее там сгруппировалось немало истинных профессионалов, аристократов разведки, и само наличие их придавало госбезопасности определенный лоск, позволяло причислять ее к мировой разведывательной элите; оправдывать ее существование не только неблагодарной борьбой с внутренними национал-диссидентами, но и необходимостью широкой борьбы с «антикоммунистическим сговором Запада».

Сейчас для шефа госбезопасности важно было получить ситуационный анализ этого управления, чтобы знать, видеть реакцию на события в Союзе — и в западных странах, и в странах соцлагеря.

— Извините, товарищ Председатель Верховного Совета, но тут такое дело…

Ярчук оторвал взгляд от лежащих на столе бумаг и увидел перед собой бледное лицо помощника.

Первые слова тот обычно произносил, стоя почти у двери — старая партноменклатурная привычка. «Доложиться», выслушать и тут же скрыться за дверью. А то и скрыться, не докладываясь, поняв, что шеф не в духе. Однако на сей раз помощник подошел совсем близко, почти к приставному столу. И голос его показался Ярчуку каким-то странным, словно бы осипшим.

— Что там у вас?

— Да, понимаете… в приемной полно военных.

— Что значит «полно военных»? — вдруг по-армейски резко спросил Предверхсовета. — Выражайтесь яснее. Откуда они взялись?

— Если яснее. К вам на прием пришло сразу несколько военных, в основном генералов.

— Слава богу, что хоть не прапорщиков.

— Но встреча с ними запланирована не была, — помахал помощник перед своим лицом записной книжечкой, как самым веским аргументом.

— Так выгоните их. — Это конечно же было из мрачного юмора шефа. Что значит, выгнать генералов?! Если уж они приходят, то приходят. На то они и генералы. Но слова молвлены. И воспринимать их следует, как проверку на надежность и тест на сообразительность.

— С удовольствием выгнал бы, да только они не уйдут. К тому же настроены очень решительно.

«Если бы “очень решительно”, не ждали бы в приемной, пока их позовут, — подытожил для себя Ярчук. — Ворвались бы раньше тебя».

— Кто именно из генералов? — отчеканивал он каждое слово, уже сейчас настраиваясь на то, что разговаривать все-таки придется с генералами.

— Представился только один — главком Сухопутных войск генерал армии Банников. Он специально прибыл из Москвы, чтобы проинформировать вас о последних событиях в столице…

— А почему он решил, что я нуждаюсь в его информации?

— Я могу сказать генералу, что вы не желаете принимать его? — едва заметно ухмыльнулся помощник, прекрасно понимая, что на такой шаг Ярчук не решится.

— Вы станете передавать генералу только то, что вам будет поручено, — прекрасно уловил провокационность его вопроса руководитель парламента.

— Только это я и имел в виду.

«А вот у тебя, глава суверенной республики, собственного главкома Сухопутных войск Украины пока что нет, — признал Ярчук. — Хотя давно пора бы. А то ведь ни почты пока что, ни телеграфа под контроль так и не взято. Преданных тебе армейских частей тоже не существует… Чему только учили тебя в высших партийных школах?»

— И чего же хотят остальные генералы?

— Требуют встречи с вами.

— Уже требуют?

— Возможно, я неточно выразился. Словом, генералы просят принять их. Что им сказать? — Ярчук с ответом не спешил. Он тянул время. Пусть подождут, остынут, познают свое место. — Кстати, генерал Банников прилетел рано утром. Еще с воздуха он предупредил о своем прибыти наших, украинских генералов.

— «Украинских», говоришь? — мрачновато ухмыльнулся Ярчук, вновь вспоминая о «пятистах тысячах офицеров-украинцев» в составе Советской армии, численностью которых был так поражен.

Кстати, поначалу цифре этой глава суверенной респуб­лики не поверил: быть такого не может! Однако ее должным образом проверили, очевидно, сверив с данными, рассчитанными только на «особистов», пришедшими из Генштаба. Действительно, более пятисот тысяч офицеров являются украинцами. Причем учитывались, очевидно, лишь те, кто помнил о своем происхождении или не скрывал его. А сколько там еще «русских», с дописанной буквой «в» в конце исконно украинских фамилий: Петренков, Гарбузенков, Коваленков… Или же довольствуются фамилиями, типа неестественного «Рыбалко», вместо вполне естественного «Рыбалка», то есть рыбак.