— Не буду ничего писать. — прекрасно помню я внутрисемейные наставления.

Была у меня бурная юность, тапк что папа мне вынуждено объяснял, что подписывать ничего нельзя. Ну и прочие тонкости работы.

— Что значит не буду?

— Я ничего не нарушил. Скажите в чем дело, тогда может и буду что-то писать.

— Что за пререкания со старшим по званию!

— Подставой воняет от вашего предложения, вот что. — сказал я что думал.

— Идите в Ленинскую комнату, товарищ курсант и никуда не выходите из нее.

— Это еще! — фыркнул я. — Что за новости? — охреневал я от явно происходящего беспредела. — У нас отбой по распорядку, тащ пока еще старший лейтенант. — применил я шефовский прием давления.

Одно дело, когда курс гоняют за дело. Или ладно пусть тебя лично, но то же за дело. Но тут явно на ровном месте. Определенно несет подставой!

— В Ленинскую комнату тащ курсант! — взревел Йовдий, как обычно тут же став обильно потеть и полез за своим огромным клетчатым платком.

— Да пошел ты. — вышел я и отправился в туалет. — Завтра телегу на тебя накатаю, понял? У меня соревнования завтра, ко дню милиции, между прочим, срываешь тут выступления сборной школы. — приплел я свою новую крышу в виде начальника кафедры физпо.

— Тащ курсант! — орал в след старлей.

Зашел я в туалет сделал свои дела. Стою перевариваю всю хренотень, аж колотит. Горю от гнева! Умылся было, ледяной водой, все равно горит все лицо. Открыл окно, морозный ноябрьский ветер мгновенно меня остудил. Перегнулся в окно и смачно сплюнул вниз, представляя конечно морду Йовдия.

— Оба-на, — смотрю пакет парит. Вернее, висит конечно на леске, но ее же сразу не заметишь. Фига себе заначка чья-то. Хавка поди. — Иди сюда, курочка моя, иди к папочке, — цепляю леску и вытягиваю пакет. Собственно, хер знает, что буду с этим делать, не то что бы я голоден и хочу свиснуть чью-то нычку, просто увидел и достал. Инстинкты понимаете?

— Твою же мать! — шепчу я, потрясенно открыв пакет и уставившись на кучу российских рублей в пачках.

— Стой на месте! — открывается дверь и ко мне устремляется пара совершенно незнакомых человек, в гражданской одежде.

Глава 24

— Курс! — орет дневальный с тумбочки.

— Ну-ка! Тихо! — затыкает его голос Орла. — Ты дурак что ли?! Совсем? Кто среди ночи команду подает? — шипит вошедший начальник курса. — Кто дурака такого поставил в наряд? Где они?

— Мы тут товарищ майор. — выглядывает из канцелярии, один из вызвоненных им же, на ночь глядя, действующих оперов.

— А Бобчинский и Добчинский. Хе-хе-хе, — припомнил начальник прозвища своих бывших курсантов. — Ну, здравствуйте ребята. Рад вас видеть, но не рад обстоятельствам. Что как тут у вас? Стоп. А этот чего тут делает? — показал на меня рукой майор.

— Пока, это наш главный подозреваемый. — ответил один из оперов.

— О как?! А чего это у тебя с губой?

— Так он сопротивление оказал при задержании. Задержали его в туалете со всей кассой. Сейчас вот пересчитываем. Объяснений не дает, требует адвоката и вызвать родственников.

— Явно виновен, сейчас расколем. — вторит второй опер.

— Ага, задержали одни такие. Спасибо скажи в унитаз не макнул, только в умывальнике повалял. — огрызаюсь я. — Прошу дать возможность сделать звонок. Предъявить удостоверения, представиться как положено. Разъяснить причину задержания.

— Дурака не включай умник! Первый курс, а уже понахватался. С пакетом денег тебя задер… обнаружили в туалете.

— Я думаю тут явно недоразумение. Артаньянов это племянник одного из начальников ОВД, думаю тут недоразумение какое-то… да Михаил? Объясни давай быстро что и как было? Я же как в воду глядел, украли у вас всю вашу стипендию у разинь эдаких. Правда не так я конечно это видел, не всю же разом. Ну так что?

— Встал в туалет, не спалось, завтра соревнования, мандраж, уснуть не мог. В коридоре старшина пристал куда идешь, затем дежурный офицер без объяснений стал требовать расписать свою жизнь поминутно и сидеть в Ленинской комнате непонятно зачем. А у меня соревнования завтра. Ну я в туалет зашел, жарко было умылся ледяной водой, все равно жарко, открыл окно увидел пакет…

— А пакет на вот этой леске висел? — хитро щурится опер.

— Да, я плюнул вниз, поэтому высунулся из окна. — просек я к чему вопрос.

— На все вопросы у тебя ответы есть я смотрю?

— Так не в ту сторону роешь?

— Поучи еще.

— А толку то? Ты взял кого-то рядом и все, зачем искать, надо грузить по полной. Так и работаешь поди по всем делам? Кто об убийстве сообщил того и посадили?

— Артаньянов напиши объяснительную, — говорит шеф.

— Не буду я писать объяснительную. Эти гаврики тут вообще неофициально походу.

— Мансур! Зачем ты саботируешь расследование? — шипит уже начальник.

— Я?! Так расследуйте! — развел я руками. — Сами знаете, что я не при делах. А я вижу, что у этих дятлов нет ни желания, ни умения расследовать. Повесят как обычно на первого пойманного около места преступления и все. Вот и вся работа! Тем более деньги же уже найдены. Знаю я такие методы. От того никаких бумаг писать не стану!

Последние предложения уже пришлось почти выкрикивать под возмущенный гул офицеров.

— Тут расследовать нехер, а вы титьки мнете. — продолжил я едва убавили голос офицеры. — Внизу, под окном туалета, лежит чемодан, на нем возможно отпечатки, и при том уж точно не мои. Едем дальше. Как чемодан из канцелярии исчез, рядом же тумбочка дневального? Дневальный всяко видел, вот кого допросить надо. А если не было, на тумбочке никого, то почему не было дневального?

— Ладно Михаил, пока иди в кровать. Никому не говорить о происшествии. А, в кубрике раз уж ты не спал, все были? — вмешался опять начальник.

— Да вроде, да, хотя у нас наряд по третьему корпусу, кто там сегодня? Нет из соседнего кубрика. А, толстый, в смысле Стасян, то есть курсант Стасиков курить выходил еще, он всегда через пол часика после отбоя курить ходит.