Я регулярно по ходу дела общалась с Кондрашовым, но он как-то подувял. В определенной степени я его понимала. У бойцов практически нет внешних контактов. А внутри лагеря все на виду, поэтому враг, если он есть, должен на время затаиться. Вот и не может наш особист ничем похвастаться. Я его не тереблю и не укоряю, но и утешать не собираюсь, а то вдруг перестанет мышей ловить. Единственное, на что за последние дни обратил внимание наш контрразведчик, так это на то, что упоминавшийся сапер почему-то заинтересовался моим рекламным текстом на гробике. Я согласилась, что это действительно немного странно, но ничего угрожающего в этом факте не увидела. Интересуется, ну и пусть. Я своего авторства не скрываю, а, наоборот, горжусь. Я бы и подпись свою поставила, да еще с копирайтом, только побоялась, что меня не так поймут.

Потом я заметила, что парень начал ко мне присматриваться. Что-то мне это стало напоминать, но никак не могла вспомнить что. Потом сообразила. После окончания школы я поехала на неделю в гости в Питер к своей двоюродной сестре, моей ровеснице. А у сеструхи в квартире жил песик, которого она ласково называла «алабайчик». Чтобы песик выглядел совсем скромно, ему еще в детстве обрубили или, говоря по-ученому, купировали уши и хвост. Совсем небольшой песик, оставшись без ушей и хвоста, весил не более семидесяти или восьмидесяти кило и ростом был точно ниже дога. При этом сестра уверяла, что в драке ее алабай порвет любого дога, поскольку является профессиональным волкодавом. Вдобавок ко всему песик был очень недоверчив к посторонним. Хозяева сумели уговорить пса меня не есть. Взяли, так сказать, меня на поруки. Но тогда пес стал за мной следить. Всю неделю, пока я там жила, этот безухий и бесхвостый алабай ходил за мной по квартире как привязанный, в чем-то меня подозревая. Стоило мне открыть даже собственную сумочку, как он говорил «р-р-р». Все сумочки в квартире были только его. И вот теперь у меня создалось впечатление, что взгляд у этого сапера чем-то похож на взгляд того алабая. В чем-то этот парень меня подозревает. Надо будет проверить, в чем именно.

За суматохой текущих дел я не то чтобы выбросила все это из головы, но отложила в долговременную память, на потом. Так как сейчас нужно было работать с новичками, определяться со следующими акциями и, кроме всего прочего, готовиться к переезду. Все это требовало полного напряжения сил. Наконец подготовка была закончена. По данным нашей разведки, по дороге Орша – Дубровно немцы регулярно перебрасывают войска сравнительно небольшими, до нескольких рот, колоннами. При нашей численности, вооруженности и внезапности подобная колонна нам вполне по силам. Сначала только я с Ерохиным, а потом вместе с командирами взводов разработали план нападения на подобную колонну, включавший выбор места акции, «оборудование» места нападения и завершающий отход. После двойной проверки плана по этапам выполнения мы около суток потратили на репетиции. Тут нельзя было жалеть времени, поскольку такой крупной операции у нас еще не было. В этой операции мы запланировали задействовать все наши ресурсы. Пусть немцы всерьез забеспокоятся. Для нашей армии подобный сбой в работе отлаженного механизма немецкой армии будет очень кстати. Единственным узким местом во всей операции была авиация. Если немцы успеют запросить поддержку с воздуха и, главное, успеют эту поддержку получить, то удрать-то мы сумеем, но нужного результата не добьемся, что будет обидно. Поэтому мы запросили согласование с нашей авиацией и через сутки получили кроме согласования времени полное одобрение от Папы, который все-таки попросил не зарываться. Так мы и не собирались. Оставив десяток бойцов, которые должны были после нашего ухода завершить консервацию базы, весь отряд погрузился на грузовики, выставил спереди и сзади мотоциклистов и неторопливо двинулся на задание с перспективой добраться до нового места жительства.

Тонкость нашей операции заключалась в ее подготовке, на которую мы угрохали двое суток, потому что все пришлось делать в темноте. Зато засада была организована по высшему разряду. И вот ждем колонны. Обычно первая колонна проходит тут около 11 часов утра. Потом некоторый перерыв, и после обеда проходит еще три или четыре колонны. Мы выбрали время до обеда и на 11:30 заказали бомбежку двух соседних районов, причем обязательно с хорошим прикрытием бомбардировщиков истребителями. Так что лежим и смотрим на часы.

В 11 часов тихо, в 11:20 тихо, наконец, в 11:40 наблюдатели по телефонной связи передают, что идет батальон, то есть около шестисот человек. Многовато, но должны справиться. Главное, чтобы колонна полностью попала в подготовленный нами капкан. Судя по сообщениям наблюдателей, эта колонна растянулась метров на триста – для нас предел эффективной работы. Но главное, что в такое расстояние мы укладываемся. Ага, вижу. В голове пешей колонны очень неторопливо ползут два мотоцикла. Ну, это традиционно. В середине идут два бронетранспортера Sd. Kfz.251, именуемые еще «Ганомагами», – один с антеннами (точно, связной) и еще один, наверное, штабной. Солдаты, как я успеваю заметить, практически все вооружены карабинами, что для нас и хорошо и плохо. Хорошо то, что плотность огня у противника будет ниже, а плохо то, что дистанция действительного огня у карабина существенно выше, чем у автомата. Есть у немцев и минометы, но они, как и положено, находятся в походном положении, так что первые минуты боя их можем не опасаться.

Пора. Я даю сигнал саперам, и в ряде мест дорога на всей заданной дистанции немножечко взрывается. Так как заложенные мины были только противопехотные, то бронетранспортеры от них не пострадали. Но тут по БТР прошлись оба наших ДШК. Все, броня у немцев в дырках, но бывалые вояки уже успели буквально распластаться на земле, используя мельчайшие выемки в качестве укрытий, и открыть огонь. Однако и тут не все у немцев вышло гладко. Поскольку в первой фазе нападения весь огонь мы вели с правой стороны дороги, немцы сосредоточили огонь именно на правом фланге. Вот тут-то в бой включилась вторая часть отряда, расположившаяся по другую сторону дороги и замаскировавшаяся так, что до самого начала стрельбы никто и не подозревал, что мелкие бугорки и холмики – это на самом деле пулеметчики и снайперы. В довершение всего в бой вступили минометы. Вот этого немцы совсем не ожидали. Наши снайперы с четырех сотен метров спокойно стали выбивать офицеров и пулеметчиков, не забывая регулярно менять позиции. Пулеметчики таким же образом выкашивали рядовых. Минут через десять темп огня начал заметно спадать. Но бойцы были строго предупреждены, и до команды никто не трогался с заданного огневого рубежа. Сначала пулеметчики, а потом и снайперы прошлись еще раз по всей колонне, выявляя недобитых, и только потом наступил этап «выемки документации» и сбор трофеев. Главной проблемой тут оказался объем захваченного. Скрепя сердце пришлось большую часть карабинов собрать в одну большую кучу и заминировать – взорвем после ухода. Себе мы отобрали только патроны, пистолеты, автоматы и пулеметы с запасными стволами. Буквально со слезами на глазах пришлось оставить немецкие минометы вместе с минами – на них просто не хватило людей и места в транспорте. Конечно, мины можно было использовать и в наших минометах, но я помнила из лекций, что в этом случае стволы отечественных минометов быстрее изнашиваются из-за небольшого различия в размерах мин. А теперь ходу, ходу. Быстро погрузили на грузовики своих раненых и убитых и вперед. Только отдалившись от места сражения на несколько километров, мы остановились перевести дух и разобраться со своими потерями.