– Когда вернёмся, разберёшься с бельём, Терри, ладно?

– Да угомонись ты, псих ёбаный, – выдал он и подмигнул, – ты-то получше койку себе забарахлил. Уж не знаю, что там эта Марсия. Душноватая она, но хороший размер все вопросы решает.

– А ты решишь вопрос с бельём. Так?

Ноль внимания, сука.

– Может, позвонишь маме в Саутон-Мейнз, чтоб она приехала и выстирала его за тебя? – рявкнул я.

На минуту Терри задумался, как бдуто рассматривал такую возможность. Потом повернулся и завёл беседу с дяханами, соседями по столу.

Гондон. Голли сидит в дурацкой бейсболке. Вчера купил. «Байерн Мюнхен». Потому, наверное, что они (к счастью) вышибли нас из Европейского кубка. Смотрится он в ней, как нуждающийся в социальной защите. В такой кепке мало кто прилично смотрится. Особенно радуют придурки, которые переворачивают их козырьком назад и пучок волос сквозь дырку просовывают. Он хоть от этого воздержался. Будет кому пожечь старые фотки, это точно. Он, как обычно, уставился в никуда, а Билли сидит и ухмыляется, наблюдает, как мы с Терри цапаемся.

– Рад снова видеть улыбку на твоём лице, – заметил я.

– Да, ты прав, – он закачал головой, – всё дело в тренировке…

– Если б мне пришлось в отпуске всю дорогу бегать и следить, что съел, что выпил, я бы обломался, – говорю.

– Не в этом дело, Карл, –замотал головой Билли. – Мне тренировки в принципе нравятся. Вот только последние дни, ещё до того как мы сюда приехали, – еле выошу. Я всё время чувствую такую усталость. Это на меня совсем не похоже, – уныло заключил он. – Просто до свиданьица, а тут ещё эти ссаки бесканечные.

– Что значит усталость, как будто ты не здоров?

– У меня что-то не так… внутри. Как будто я подхватил какой-то вирус. Сил нет.

Тут вмешался Голли:

– Что значит вирус, ты-то как мог вирус подцепить?

– Не знаю, – взглянул на него Билли. – Я просто выжат как лимон. Беспредел.

Голли медленно кивнул, как будто стараясь понять, потом тихонько хихикнул про себя.

– Пойду возьму выпить. Тебе опять апельсиновый, Билли.

– Просто воды.

Все притихли. Но это не было неловкое молчание – наоборот, вполне уместное. Терри сидел, откинувшись в кресле, спокойный, со своим обычным я-уверен-в-себе выражением на лице. В общем, спрашивать пришлось мне:

– Ладно, Лоусон, твоя взяла. Расскажи, как ты вчера повеселился?

Я заценил его пивное пузо, из-под красной футболки выползающее и на спине шорты нависающее. Сравнил его со стиральной доской Биллиного пресса. Не так давно их животы выглядели почти одинаково. Блэкпул, восемьдесят шестой год.

Терри картинно запустил пятерню в свои мелкие кудри.

– Следи за развитием. Сегодня вечером мы опять встречаемся, – сказал он, но голос его съехал с монорельса абсолютной уверенности.

– Ты, похоже, не в восторге, – заметил Голли, учуяв сомнение.

– Дело вот в чём, у меня чего-то шишка чешется. С гондонами я не заморочился,я и не знаю, как их здесь в аптеке пропросить.

Так. Нарисовался шанс подколоть Терри.

– Типичная папистская заморочка, – говорю.

Один из главных мифов про Шотландию – это противостояние протестантов и католиков. На самом деле против католиков у нас только антикатолики. Большинство антикатоликов бывают в церкви только на свадьбах и похоронах. Я-то никогда в эту хуйню не верил, это полная дичь, но паписты должны были дотянуть до двадцатого века, что уж тут говорить. Хотя бы для того, чтоб расшевелить иногда ваших упырей из «Хибз». Правда, среди нас нет ни одного настоящего католика. Биррелл, наверное, католик наполовину, как и я, но зуб не дам.

– Я всё думал, когда ты разродишься своим ежедневным секстанским бредом… уже десять, между прочим, но ты молодец,идёшь по графику, – сказал Билли.

До этого он сидел и жмурился на солнце, а тут встал и шлепнул меня по затылку, и боль превысила предел обидчивости. Рука у него тяжёлая, а я с бодуна. Тварь. Я обвёл взглядом сад и глубоко вздохнул. Да, его мама, наверное, католичка, как и моя.

– Да, так вот вчера ночью у меня уже почёсывалось, – сказал Терри, продолжая тему.

Я даже рад, не хочется заводить спор о том, у кого больше болельщиков (у нас, а раньше – у них), чья банда круче (их, а раньше – наша), где больше или меньге быдла, яппи, безумных фанов, пабов, шлюх, рейверов, больных СПИДом, школ, магазинов и больниц – в Лейте или в Горджи. Хуй-то с ним. Мы в отпуске.

Тут лицо у Голли загорелось. Мне знакомо это озорное демоническое выражение, и я не ошибся.

– Дело вот в чём, дружище, у тебя слишком длинная крайняя плоть, – сказал он Терри.

– Ну!

Терри как пыльным мешком по голове огрели. Билли лыбится, я тоже, хоть и почёсываю затылок до сих пор.

А наш мистер Гэллоуэй с невинным видом и широко раскрытыми глазами продолжает:

– Я к тому, что у тебя действительно длинная кожура, из-за чего её, наверно, труднее сдержать в чистоте, ну, как голову в шлеме, – спокойно объяснил он.

Мы с Билли весел переглядываемся, Джуса Терри зацепило.

– Что ты городишь, ёб твою? – ткнул он пальцем в Голли.

– А что, разве не так? – Малыш просто в мегаударе.

– Так или нет так, похуям. Разве о друзьях разговаривают в такой манере?

Голли спокоен, как слон. Когда он в форме, он, пожалуй, единственный, кто может сравниться с Терри по части стёба. Он – сама непоколебимость.

– Послушай, дружище, мы с тобой много лет играли в футбик. Я твой кожух тыщу раз видел. И не надо говорить, что я пялился на твой шланг, ведь и ты его под спудом не держал.

– Да его кожух под спудом не скроешь, – засмеялся Билли.

– Чё? – отозвался Терри.

Голли взглянул на Терри, потом на меня и Билли, потом снова на Терри.

– Вспомни, как ты засовывал себе под кожу сигареты, типа, ты куришь. Это ж был твой коронный номер, помнишь? Ты всё смотрел, сколько ты сможешь туда запихнуть. Все мы видели перцы друг друга. Не будем это отрицать. Я только говорю, что у тебя довольно длинная крайняя плоть по сравнению с другим, отчего, полагаю, тебе следует быть чуть более внимательным в отношении личной гигиены, только и всего. Это я всё к тому, что у тебя чешется, – объяснил Голли, поворачиваясь ко мне спиной, потому что я уже не могу сдерживаться, и все мы загоготали.

Все, кроме Терри, конечно. Но с ним толком никогда не понять, действительно он обломался или просто подыгрывает, чтобы поддержать покатуху.

– Ты просто больной. Тебе, значит, интересно чужие шишки рассматривать?

– При чё тут – рассматривать, Терри. Это всего лишь наблюдение. Мне на чужие шланги похуй, просто твой я видел из года в год, когда учились в школе, играли в футбол, всё такое. Я эту тему не раздуваю…