Терри посмотрел на него, как бы говоря, уж мы-то знаем, в каком ты был тогда состоянии, но не успел это вымолвить. Голли поддал газку:

– Ну же, Юарт, что там было с Брукихами?

– Ну так вот, пришли ко мне обтаблеченные все в никакос. Ну сами понимаете: танцевали, обнимались, целовались, создавали, в общем, позитивные, бля, вибрации. Потом притомились немного и завалились на диван. Тут я и предложил, чтоб мы все втроём пошли и зарубились на моей большой кровати. Только вот к тому времени из-за грёбаного экстазина я превратился в лесбияна, на хуй. Я даже не помышлял о том, чтоб вставить, эта чувственная возня меня вполне устраивала. Карен сразу вписала, вся такая «это будет здорово-вооо», зато Лесли – ни в какую. Я не собираюсь раздеваться и ложиться в постель с собственной сестрой, говорит. Тогда я такой: да ладно, Лес, вы же девять месяцев провели в одном лоне. Просто представь, что эта кровать – одна большая матка. Меня другое волнует, говорит, проблема в том, что ты будешь там с нами, и тебя в нашем лоне я представляю как огромную плаценту.

Голли медленно переглянулся с Терри, и его пневматически свист перерос в гогот. Терри присоединился, Билли тоже.

– Плацента Юарт, – фыркнул Голли, потом вдруг посерьёзнел и, указав на меня, говорит: – Это псевдоним с будущим!

– Диджей Плацента, офигенно звучит, – засмеялся Терри.

Мы отправились в город на «С-баней» и решили проехаться с другой стороны, чуть подальше, и остановиться в Штарберге, пропустить по кружечке в баре на берегу озера.

День стоит ясный, безветренный, но на озере густая рябь. Я подумал: как это в закрытом водоёме создаётся такое движение? Может, это от яхт или от подземных источников? Я уже думал было обсудить это, но развивать мысль – лениво. Лучше послушать, как небольшие волны шлёпают о край деревянной набережной, в паре метров от нашего столика. Это приятный, даже возбуждающий звук, наводящий на мысль о двух обнажённых телах (имеется в виду моё и какой-нибудь сытной тёлы, а лучше двух, возможно близняшек Брук), которые шлепаются в королевском алькове. Ожидание затянулось. Прошло уже десять дней. Какая-то собачонка поводит носом, она напомнила мне о старом Голлином псе – Кропли. Я такой же ебливый, как Кропли летом, пока его не стерилизовали, беднягу.

Терри посмотрел на собаку, которая с любопытством уставилась на него.

– Здорово, чувак, – говорит, – как будто всё понимает.

– Может, ты ему просто понравился. Выебать собачку – тебе это раз плюнуть, – сказал Голли.

Пока Терри строит рожи, Билли говорит:

– Голли, помнишь, у тебя есть такой приятель, он ещё с моим братом дружит, сытный такой пацан, учится на ветеринара.

– Ну да, Гаррет его зовут.

– Он учился в снобской школе, но тусуется с «Хибз», довольно борзый, – сообщил мне Терри.

– Короче, – продолжал Биррел, – Рэб всё говорил, что собаки понимают человеческую речь, а Гаррет такой: не стоит очеловечивать наших четвероногих друзей, Роберт, это унижает достоинство обоих видов.

– Типичный Гаррет, – рассмеялся Голли.

Я этого парня не знаю, слышал только, поэтому промолчал. Меня, конечно, подмывало сказать, что для «хибби» он слишком красноречив, но сдержался. Сейчас не та карта, чтоб блефовать: Плацента Юарт. Не хочу, чтоб это снова всплывало. Придётся подождать.

Терри же заладил про свою тёлочку. Она немка, изучает испанский и итальянский в мюнхенском универе, но английский у неё тоже для койки содеет. Нам всем завидно, и, возможно, в этом реальная причина выступлений Голли по поводу Терриной шишки. Однако крайняя плоть у него действительно длинная, это подтверждённый факт. Длинная у него кожура или короткая, мы его отпустили и договорились встретиться в павильоне «Хакер-Сайкор» на фесте. Мы, не сговариваясь, стали пожхихикивать, когда он удалялся, и ветер с озера раздувал его кудряшки во все стороны.

Он сам борзый вполне, голову не опустил, а повернулся, ухмыльнулся так саркастически и показал нам средний палец.

Вот что называется тырить

Пару кружек спустя мы отправились в центр и проходили по подземному переходу местной станции «С-бана». На выходе из тоннеля столпилась кучка девчонок, совсем ещё дети. Непонятно, чем они себя занимают в этом городишке, которым заправляют стариканы и богатые пассажиры.

– Смотри-ка, и тут пиздёночки, – заметил Голли. Совсем видать отчаился.

– Детишки, – говорю, но не слишком убедительно.

– Ну и хуй ли, – сказал Голли и тут же к ним подкатил. – Enchildigung bitte, mein deutsch не очень хорош. Шпрех зе инглиш?

Они давай хихикать, прикрывая рты ручками. Действительно, совсем ещё дети. Мне стало как-то не по себе, и Билли, наверное, тоже.

– Где здесь продаются компакт-диски? – улыбнулся Голли.

Он довольно впечатляющий коротышка: огромные глаза, ровные зубы и, когда он спокоен, ленивая улыбка на губах. Фары его имеют редкое свойство и некоторых тёлок просто с ума сводят. Ими можно краску со стен снимать, а иногда они производят тот же эффект на девичью одежду. Голли и Терри недостатка в мохнатках не испытывают, всё потому, что в них есть шарм и самоуверенность. Тёлки это любят. Дома они частенько выходят на охоту вдвоём, хоть и подкалывают друг друга и даже действуют друг другу на нервы. И чего ему надо от этих малышек, я не понимаю.

– Они продаются в одном магазине, вон там, – сказала вежливая серьёзная девочка, указывая через дорогу.

Мне практически пришлось оттаскивать Голли от малышек.

– Тормозни, Голли. У тебя дочке скоро будет столько же лет. Ты хотел бы, чтоб в этом возрасте её клеили двадцатипятилетные пацаны?

– Да я просто прикалывался… – говорит.

Я уже хотел было сказать, что строгач в Саутоне полон чуваков, которые говорили то же самое, но это было б слишком даже в шутку, потому что Голли – офигенный пацан, он просто прикалывался, и это я, наверное, слишком впечатлительный. Однако малолетки везде малолетки: в Германии или в Шотландии – не важно. Я вижу, что Билли смотрит на Голли с сомнением. Не знаю, что с коротышкой происходит. Терри говорит, всё потому, что он якшается с мудачьём всяким, с Ларри Уайли и ему подобными. Может, он и преувеличивает. Было дело, Голли вписывался в истории с крутыми бойцами, но теперь вроде завязал.

Билли сам тёмная лошадка, особенно когда дело касается девушек. Он имеет успех, потому что всегда в форме и прикинут как следует. Сложно представить, как Билли клеит тёлочек, как он с ними заговаривает, но язык у него, похоже, на эту тему заточен. Когда у него появляется новая пассия, он никогда не показывает её нам. Увидеть её можно только в его тачке или когда они прогуливаются, и обычно это первоклассные варианты. Он никогда не остановится, чтобы познакомить, и никогда ни под каким предлогом не обсуждает своих тёлок, если только они не из района и тогда всем и так всё известно. Иногда он приводит в клуб девчонку, с которой живёт. Потанцуют вместе, а потом тусуют отдельно со своими друзьями всю ночь. Я с ней толком так и не разговаривал, она, похоже, либо тупая, либо застенчивая. Такой вот он, Билли, настоящая Белка-шпион.