— Может, тебе хочется услышать это в такой форме? Готова? Я следующий. Понимаешь? Я, Дэнни Кестрел, твой друг-приятель, старый резчик-багетчик. Кто бы ни убивал этих людей, он, если еще не ищет меня, так начнет искать к вечеру. Черт возьми, я один и остался. Рано или поздно мои мозги забрызгают ту ковровую скамеечку, на которой ты однажды так уютно устроилась, глядя, как я работаю. Я не так глуп, чтобы думать, будто моя смерть что-то значит для тебя, Мисси. Но, дорогуша, — ласково сказал я и постучал ей кончиком пальца по копчику носа, — не будь и ты так глупа, чтобы думать, что она ничего не значит для меня.

Она отбросила мою руку при появлении официантки. Мисси заказала чай с вербеной — для успокоения нервов, как она сказала. Я попросил еще кофе.

— Адрес Вонга, Мисси. А потом тебе лучше отправиться домой и подождать вечернего выпуска новостей. В какое время он уходит на работу? И, если ты не знаешь, избавь меня от уверток.

И вместо простой лжи ей пришлось сказать мне простую правду.

— Он жил в конце Двадцать девятой авеню, сразу за Эль Камино Дель Мар, в Си-Клифе.

— В Си-Клифе? Обычное совпадение, верно?

— Не знаю, Дэнни. Сегодня утром все ответы у тебя. У него большая вилла цвета сиены, с темно-зеленой дверью, ставнями и отделкой. Сразу заметишь. На работу он уходит шесть дней в неделю в восемь тридцать, точно как часы. Но я случайно знаю, что сегодня он дома.

— Спасибо. А теперь объясни мне, зачем все это.

Подали наш заказ. Мисси уставилась в свой чай и не пригубила его, затерявшись в раздумьях. Часы на стене показывали девять сорок пять. Я попросил девушку принести булочку, чтобы немного «заморить червячка». Не помешал бы и глоток рома Дэйва. Я мечтал снова согреться. Я мечтал перечитать всего Чехова. Я мечтал стать муравьедом, работающим на дератизатора в Боливии.

В пять минут десятого Мисси обрела дар речи.

— История начинается с моего второго мужа, ты его знал.

— Да, помню. Карнес. Нормальный парень.

— Не торопись с оценками. У Кевина хватало проблем.

— Например, с женой.

— Он так больше и не женился, — она слабо улыбнулась. — У нас было хорошее время, но Кевин не умел долго радоваться. Он жил в тени своего отца — и так и не преодолел шока от двадцати миллионов, полученных в наследство в двадцать один год. Призрак этих денег преследовал его все годы юности.

Я помотал головой:

— Господи Иисусе!

— Нет, правда. Он боялся жениться, пока не встретил меня. Женщин хватало, конечно. Но с таким состоянием и с такой… назовем это уязвимостью брачных контрактов, он никак не мог решиться. А в остальном он хорошо справлялся с деньгами. Жил, ни в чем себе не отказывая, а состояние росло.

— Сильно ли оно выросло, после того как ты с ним покончила? Или мы отклоняемся от темы?

Она пожала плечами.

— Я не жадничала. Не то что некоторые. Получила приличное содержание, и все. Мы расстались почти по-дружески. И, несмотря на развод, у Кевина осталось больше денег, чем когда он начинал.

— Больше двадцати миллионов?

Она кивнул.

— А у тебя, смею спросить?

— Я осталась с приличным содержанием и без мужа.

— Вот это наша Мисси! Всегда судит по справедливости! Всегда держится золотой середины. Так к чему все это?

— К тому, что Кевин очень умело разыграл карты, которые сдал ему Бог.

— Сперва Кевин, теперь еще Бог. Сколько персонажей в этой истории?

— История, которую ты хотел услышать, — ровным голосом произнесла Мисси, — такова: ты имеешь представление, как Кевин развивал свое состояние?

Я не имел. Кевин Карнес — опять же один из тех, чьи имена находишь на газетных страницах, когда они в городе. В неизменном смокинге, с неизменной инженю под ручку, вечно проездом из Лондона в Сидней или из Гонконга в Париж.

— Понятия не имею, чем он занимался. В сущности, я всегда полагал, что он вообще не работает. И почему-то, не помню уж почему, у меня сложилось впечатление, что он гей. Разве он живет не в Нью-Йорке?

— Сейчас в Бангкоке. И, между прочим, он не гей. Я просто сказала об этом в каком-то интервью, когда была страшно зла на него. И теперь это вроде как записано на скрижалях.

— Еще глупее, чем выплескивать свою выпивку.

— Пардон?

Я отмахнулся.

— Ты хотела мне рассказать, как Кевин развивал свое состояние.

— Ты знаешь, что такое поклонение знаменитостям?

— Еще о каких мерзостях ты расскажешь?

— Есть люди, — упрямо продолжала она, — которые устраивают святилища. Обычно у себя дома, но если коллекция разрастается, они отдают ему целое здание, наполняя его предметами, связанными с объектом обожания. Уверена, что даже ты, Дэнни, замечал, как популярен этот Элвис Пресли, Грэйсланд стал национальной святыней. Плакаты и фотографии идут нарасхват. Но у кого-то хранится тот маленький черный гибсон, с которым Элвис всегда оказывается на этих фотографиях, а за него платят большие деньги. Даже всякие мелочи могут стоить очень долго. Вот смотри. Как насчет чего-нибудь совершенно уникального, скажем, рукописной афиши, объявляющей о самом первом появлении Элвиса в радиопрограмме «Луизианский пикник»? Она стоит хороших денег. Костюмы для выступлений, рукописные любовные записочки, залитые слезами рецепты на обезболивающее, чек на продажу его пуленепробиваемого «кадиллака», даже сам «кадиллак»… Улавливаешь?

— И к чему ты мне это рассказываешь?

— Кевин всегда хотел доказать, что он способен на большее, чем полагал его папенька. Он вложил большую часть наследства в рынок знаменитостей-однодневок. И не просто купил несколько пластинок. Он отыскивал уважаемых коллекционеров и скупал полные дискографии. Торговался он умело, и у него хватало ума отложить их и забыть лет на пять, после чего они продавались в десять-пятнадцать раз дороже, чем были куплены. Это считается неплохой скоростью оборота. Очень скоро он раскрутился на полную катушку. Составил инвентарный список подобного барахла. Какое-то время занимался музыкальными инструментами знаменитостей, особенно электрогитарами, но скоро обнаружил, что этот участок рынка слишком ненадежен. Цены то непомерно вздувались, то падали. Так что он бросил это дело. Но даже и там он успел сделать деньги.

Мисси пригубила чай.

— У него с самого начала были деньги, и это ему помогло. Но он и распоряжался ими с умом. К тому, кто платит наличными, в мире однодневок относятся совсем по-другому. Куда бы он ни отправился, находились люди, предлагавшие Кевину избранные раритеты. Товар для знатоков. И очень скоро он перешел от поп-музыки к действительно уникальным товарам.

— Я начинаю улавливать связь — наконец-то.

— Посмотрим. Существует высокий спрос на товар, практически неизвестный. Вот например, как насчет первых гидродинамических моделей Боба Симмонса?