Он должен объяснить ей. Теперь, когда он едва не потерял ее, теперь, когда он обнимает ее вот так, он просто не в силах дольше выдержать груз своей тайны. Он хочет гораздо больше, чем позволяет себе представить. Хочет ее всю, страстно и отчаянно. Но сейчас, когда она цела, невредима и рядом с ним, ему и этого достаточно.

Маргарет уже заканчивает промывать и зашивать рану Бедокура, когда Уэс возникает на пороге лаборатории с двумя керамическими кружками чая. Волосы он вытер, но они все еще влажные и растрепанные, как никогда. Так и тянет пригладить их. Скрестив ноги, он садится на пол рядом с ней и подает ей кружку. Над ней вьется пар с насыщенным ароматом корицы, апельсиновой цедры и коричневого сахара.

– Спасибо.

– Да не за что, – на выдохе он тпрунькает губами, как конь. – Слушай, Маргарет…

Никто и никогда не произносил ее имя вот так медленно, вдумчиво, словно пробуя на вкус каждый слог. Она ждет.

– Раз уж мы решили все прояснить… – Он осекается, запрокидывает голову, будто рассчитывает найти недостающие слова на потолке. – Я и Аннетт… не знаю, о чем я только думал.

У нее падает сердце.

– Да ладно, Уэс.

– Нет, не ладно. Я морочил головы вам обеим. – Он ставит кружку между ними, сжимает руки на коленях. – Когда мой отец умер, казалось, рухнул весь мир. Вдруг выяснилось, что маме надо не только работать, но и в одиночку растить пятерых детей. Кристина была ближе всех нас к отцу, поэтому совсем пала духом, так что после похорон мы с Мад решили, что постараемся справиться вдвоем. Для меня это означало, видимо, отключение некой части себя. Было слишком страшно даже представлять себе, как мне его недостает, и я подумал, что лучше будет, если делать вид, что у меня все хорошо, – так у мамы одной заботой станет меньше.

Когда-то Уэс сказал ей: «Мне приходится быть галантным, иначе я сойду с ума». Теперь она понимает, от чего он спасался бегством.

– И это мне, так сказать, аукнулось, ведь теперь Мад считает, что я ничего не воспринимаю всерьез, а мама, видимо, заметила, чего я добиваюсь, но… Они же мои родные, так что я давно навострился не замечать с их стороны того, чего не хочу слышать. А с тех пор, как я встретил тебя, ты ни черта не спускала мне с рук.

Мало-помалу ты расшатывала мою уверенность, а когда я увидел тебя там сегодня, казалось, все, что я запрещал себе чувствовать, вернулось с удвоенной силой, – Уэс медлит. – Я столько раз ошибался. Я упустил почти все выпавшие мне шансы быть искренним с тобой. Я причинял тебе боль. Но ты все равно доверяешь мне. Подпускаешь меня к себе. Подталкиваешь, призывая меняться к лучшему.

Маргарет ощущает странное головокружение, она словно полностью утратила понимание языка.

Он улыбается ей, грустный и одновременно обнадеженный.

– Я вел себя как болван, да?

«Нет, – думает она. – Не ты, а я».

Наверное, ей следовало догадаться раньше. Он скорее всего уже не раз давал ей это понять, ведь она же ловила его взгляды, заметила, как восторженно он выглядел, находясь у нее на прицеле, как снова и снова лез в драку за нее.

Но ей не нужны его признания.

Верит ли она ему вообще? Изменит ли это хоть что-нибудь, когда придет время ему покинуть Уикдон навсегда? Она боится того, что случится, если она позволит себе ухватиться за счастье, робко распускающееся в ней. Если она не разрешит ему сделать это счастье реальностью, оно не исчезнет. Она не потеряет его, Уэса.

– Не надо, – шепчет она.

Облегчение и отчаяние сменяют друг друга у него на лице так стремительно, что она не может определить, какое из чувств преобладает. Это больнее, чем она ожидала, но утешать его было бы все равно что самой сделать признание. Однако он вглядывается в ее глаза и, кажется, находит то, что ему требовалось. Его лицо смягчается.

– Хорошо. Есть и другой, более насущный вопрос: через два дня охота. Мы ведь пропали, да?

Так и есть. Если, конечно, они не последуют вперед самым очевидным путем.

– Нет, – говорит она. – Не пропали.

– То есть?

Маргарет переносит свою кружку с чаем на письменный стол матери и открывает самый верхний ящик, где стопка бумаг прикрывает замок на двойном дне. Трясущимися руками она снимает с шеи цепочку и берет ключ. Поворачивает ключ в замке и вынимает из ящика дно.

Под ним лежит дневник в кожаном переплете – в нем содержится недостающий элемент цикла трансмутации, последний из секретов ее матери. Ивлин доверила ей эту тайну и просила уничтожить дневник, если с ней что-нибудь случится. Будет лучше, если дело всей ее жизни умрет вместе с ней. В этом мире нет алхимиков, помыслы которых настолько чисты, чтобы заслуживать знаний о философском камне.

Но Уэс не такой.

Маргарет смахивает слой пыли с обложки, шитой золотом и украшенной тисненым кроваво-красным изображением уробороса. Уэс смотрит, как она идет к нему, выражение его лица затуманивает пар, вьющийся над кружкой с чаем.

– Что это?

– Ты говорил, что, по-твоему, в том цикле трансмутации, который ты нарисовал, чего-то недостает. Ты прав. Вот полные записи об исследованиях моей матери. Здесь ты найдешь то, что тебе нужно. В записях подробно объясняется, как выполнить трансмутацию, которая убьет демиурга.

У него отвисает челюсть.

– Нет. После всего, что ты мне рассказала, я не могу это принять.

– Ты должен.

– Ничего подобного.

– Значит, этого хочу я, – она держит дневник в пустом пространстве между ними. – Не могу я наказывать тебя за мои страхи. И не позволю твоим близким страдать потому, что я побоялась довериться тебе. Если у нас есть хоть какой-то шанс на победу, надо им воспользоваться.

– Ты правда готова доверить его мне?

– Да, – Маргарет прикладывает дневник к его груди. – Готова.

Уэс нерешительно прижимает его к себе.

– Ты ведь понимаешь, что нельзя просто выгравировать на пуле цикл трансмутации, да? Я не смогу привести его в действие на расстоянии.

Убить хала с близкого расстояния – вариант далеко не идеальный, но она справится.

– Это ничего. Если ты нанесешь его на охотничий нож, я сумею.

– Ты знаешь, как выполнить трансмутацию? Потому что если нет…

Тогда заключительный удар придется наносить ему. Сама мысль о том, что Уэс окажется в непосредственной близости от этого чудовища, повергает ее в панику.

– Тебе нельзя. Хала тебя убьет.

– Ничего со мной не сделается. – Она слышит, как в его привычный беззаботный тон вплетается страх. – От тебя потребуется только придержать его для меня.

Она опускается на пол рядом с ним. Они стоят на коленях в центре комнаты, возле следов, оставленных неудачным циклом трансмутации ее матери. Маргарет всегда знала, что подразумевает охота. И никогда не боялась умереть. Но сегодня, когда до стартового выстрела осталось меньше сорока восьми часов, каждая возможность катастрофы ощущается слишком реально.