И как дошли разными курсами до широты 56°54′ июля 27 дня, видели тот же берег от нас NОN, по рассуждению нашему миль 7, по лоту была глубина воды 35 и 40 саженей. И весьма опасны были себя держать близ земли, частых ради банок и беспрестанных густых туманов и жестоких ветров, к тому ж и от неизвестного берега, как оный свое положение имеет, от которого бывали неоднократно в великих страхах и в отчаянии спасти себя и судна. Того ради стали держать от оной себя далее и шли разными курсами, о чем явно в нашем журнале, до 2 числа августа, которого числа в ночи, в прочищении тумана, увидели внезапно в самой близости остров, у которого была глубина воды 18, 17 и 16 саженей, чего ради принуждены в ночное туманное время стать на якорь на глубине 18 саженей, назвав оный остров Туманным. А во время дня пошли от него в путь свой, видели матерой же берег от нас к NW не в дальнем расстоянии. И близ нашего курса, которым мы шли августа 4 дня, видели ж 5 островов.

И от того времени стали себя держать далее в море: ветры нам к следованию пути нашего были весьма противные, чего ради августа 10 числа, будучи на широте 53°18′, в расстоянии от Вауа без малого 400 миль немецких, капитан-командор со всеми ж обер— и унтер-офицерами, рассуждая по дальности расстояния от гавани Петропавловской, к тому ж и по рапорту команды нашей подлекаря, который от него подан был с рассуждением о цинготной болезни многих служителей, а именно о 21 человеке, которые-де, ежели продлятся на море во время осеннее, то к работе будут весьма ненадежны, согласно определил от того числа: ежели будут ветры нам благополучные, держать курс свой по параллели 53° того ради, чтоб мы могли осмотреть, не имеется ль той американской земли на той 53-й параллели, ибо мы последнею нами виденную американскую землю оставили около 55° и следовали от того времени по тому определению, однако ж препятствовали тому намерению жестокие противные вестовые ветры, от которых удержаны были августа до 27 числа в расстоянии еще от Вауа более 300 миль немецких, около 53° северной широты.

И видя он, капитан-командор, что жестокость противных ветров нас к скорому следованию не допускает, а воды тогда осталось на пакетботе только 25 бочек, с которою идти был к гавани Святых апостолов Петра и Павла весьма опасен. Дабы от тех противных ветров не были более удержаны и за неимением воды чтоб не претерпели крайнего несчастья, согласно со всеми определил того ж 27 дня августа: для удовольствования себя водою искать землю, которая от нас по счислению нашему находилась не более миль 60. И того ж августа 29 дня увидели много островов, к которым стали держать ближе по глубине воды 55, 50, 45 и до 15 саженей равным убавлением, грунт — песчаный. И прийдя ближе, спустив малый ялбот, послан был подштурман Юшин между островов для осмотра якорного места, а мы в то время на глубине 24 саженей стали на якорь. А как возвратился помянутый подштурман и объявил, что удобного места к якорному стоянию не нашел, тогда мы, подняв якорь, спустя лангбот на воду, пошли буксиром между островами в бухте по глубине 24, 25 и 15 саженей. И, прийдя к одному острову, стали на якорь. И послан был штурман на остров для сыскания воды, который прибыл на пакетбот, рапортовал капитан-командору, что нашел он воды довольное число.

Матерый берег нам был видим позади тех островов расстоянием миль около 12, а во время ночи на одном острове увидели мы огонь к NNO. Расстоянием оный остров от нашего места было около полутора мили, куда 30 дня августа послан был на малом ялботе мастер Хитров для осмотра того огня, и ежели есть там какие люди, то велено ему было с ними поступать ласкою, чего ради послано с ним несколько из подарочных вещей. Между тем был великий ветер, находящий шквалами, отчего мы более стоять на якоре близ острова без всякого закрытия весьма опасны, и принуждены были поднять якорь и закрыть себя хотя мало за островом и стать паки на якорь. А 2 дня августа послан от нас был к нему, мастеру Хитрову, лангбот, понеже ему на малом ялботе за великостию ветра ехать на пакетбот с берега было невозможно, на котором лангботе он, мастер, 3 дня сентября прибыл на пакетбот благополучно, только принужден был, великости ради ветра и буруна, оставить малый ялбот. И в прибытии свое рапортовал капитан-командору, что был он на том острове, где прежде виден был огонь, и огнище видел, только людей никаких не видал.

Того ж числа мы, подняв якорь, лавировали между островами и отошли от прежнего якорного места к другому острову, который был от первого места к осту, расстоянием около 2 миль, где положили якорь на глубине 15 саженей. И, стояв на якоре, 4 числа сентября пополудни часу в 5 услышали мы великий крик людей, из которых 2 человека сели в 2 байдары и гребли к нашему пакетботу и, не дойдя до пакетбота саженей около 50, остановились и кричали к нам своим языком, которого их языка взятые с Камчатки толмачи чукотского и коряцкого языков не разумели. Також и от нас к ним кричали помянутые толмачи чукотским и коряцким языком, которого, видно, что и они не разумеют, понеже указывают на свое уши и машут к нам руками, указывая на берег. Потом из тех байдар одна подойдя к пакетботу гораздо близко, однако ж не приставая к борту. Тогда по приказу капитан-командора брошены были от нас к нему, привязав на доску, разные подарки, а именно: несколько аршин камки красной, зеркала, ганзы железные, чем курят китайский табак, называемый шар, и несколько ж колокольчиков медных, которые подарки видно, что принял приятно. Напротив того с той байдары видно ж, что в подарок бросил к нам выстроганные гладкие две тонкие палки, из которых к одной привязаны птичьи перья, а к другой — птичья нога с перьями ж, которые перья мы признавали соколиными.

И как мы от них оные приняли, тогда американцы погребли от нас на берег и с великим криком машут руками, указывая на берег. Чего ради капитан-командор велел спустить лангбот на воду, на котором я послан был к ним, и взял собою одного толмача, которой умел говорить чукотским и коряцким языком, также и несколько вооруженных людей, к тому ж и разные подарочные вещи и вина двойного русского. И как я приехал к тому берегу, на котором были американцы, то стал я близ берега на якорь, понеже пристать было для великого ветра и буруна, также и подводных ради каменьев невозможно. И спущено было от меня с лангбота на берег с помянутым толмачом несколько человек служителей. И между тем давал оным американцам разные подарки, которых они от меня не приняли. Также одному из оных подносил чарку вина, которую от меня, приняв и припив, оную отдал возвратно, а взятое в рот вылил наземь.

А между тем спущенного толмача нашего водили в свой стан и дали ему китового жира, который, от них приняв, намерен был идти на лангбот, но оные американцы его держали и не пускали возвратно, а в какую силу оного держали, того знать было невозможно. Отчего я принужден был для свободы того толмача приказать солдатам выпалить из нескольких ружей на ветер. А когда выпалено было, тогда они все упали на землю, в которое время тот толмач, освободясь от них, возвратился на лангбот, а они все, американцы, бросились против ялбота и взяли за фалинь, тянули ялбот на берег. И, опасаясь я того, чтоб не разбить лангбота о каменья, приказал обрубить якорь и обрезать фалинь. И возвратился на пакетбот со всеми людьми благополучно, о чем ему, капитан-командору, от меня словесно и рапортовано. А как пришла ночь, тогда оные американцы имели на берегу огонь. Сей ночи был удивительной жестокости ветер с дождем, которого ради мы, будучи в великом страхе, принуждены были спустить на низ грот— и фок-реи и ожидать дневного света.