– И кто же это тут у нас… – ухмыляется тот.

Но Корвин знает правила игры и глупостей делать больше не собирается. Подцепив большим пальцем петлю куртки, он отодвигает ее полу назад, показывая изящный и смертоносный скорострельный бластер «ХайКор».

При виде оружия верзила в лохмотьях что-то ворчит и уходит прочь в поисках другой добычи, которая не жалит и не кусается. Корвин, в свою очередь, отправляется на поиски бара.

Бар представляет собой жалкое зрелище – сваренная из металлолома погнутая стойка в форме неровного полукруга под крышей, которая когда-то была куполом горнодобывающего комплекса «Рахман-323». Слышится шорох стучащих по тонкому металлу песка и пыли.

Корвин придвигает ржавый табурет и садится рядом с похожим на живой скелет утутмой. Напоминающее череп лицо инородца, словно шарфом, обмотано цепью, закрывающей зубастую пасть.

– Матин ва-ша ва-шо тах, – лопочет тот на своем языке. Не в силах понять, утверждение это или вопрос, Корвин подмигивает и показывает чужаку большой палец. Утутма продолжает таращиться на него пустыми глазницами. Из-за стойки раздается громкий горловой кашель, и Корвин поворачивается к бармену.

Перед ним – гора заросших жиром мышц. Нос напоминает срубленное дерево. Вся правая сторона лица испещрена шрамами, в некоторых застряли обломки щебня и камня, один из которых, крупнее подушечки большого пальца Корвина, торчит из щеки, словно валун из сухой мертвой земли.

– Что будешь?

– А что есть?

– Да, в общем-то, ничего, кроме нектара «Наповал», как его называют.

– Если ничего больше нет, зачем спрашиваешь?

– Народу нравится иллюзия выбора, – фыркнув, пожимает плечами бармен. – Хоть какое-то утешение в нынешние времена.

– Ну тогда давай его, дружище.

– Дружище… – бормочет бармен, наливая из старой банки из-под масла в другую, поменьше, и ставя ее перед Корвином. Так называемый нектар воняет тормозной жидкостью, и в нем плавают какие-то губчатые комочки.

– Что это?

– Я же уже сказал – нектар «Наповал».

– Нет, в смысле… из чего он?

– Гм… знаешь, я не спрашиваю. Мне его просто приносят. Вроде как соскребают лишайник с камней в мертвых холмах на юге, а потом, как я слышал, квасят его в бочках из-под топлива или что-то вроде того.

– Опьянеть-то хоть от него можно?

– От него и космический слизень опьянеет.

Корвин пробует жидкость, напоминающую прокисшую слюну с привкусом машинного масла. Вскоре у него начинают неметь десны и болеть зубы.

Что ж, и на том спасибо.

– Матин бачи. Исс-та та-хвисс, – снова бормочет утутма.

– Да пребудет и с тобой Сила, – отвечает Корвин охрипшим после единственного глотка «Наповала» голосом. Он смеется, и собственный смех кажется ему пустым и одиноким, словно это маленькое поселение. Словно вся эта планета.

– Ты ведь не из местных? – спрашивает бармен.

– С чего ты взял?

– Тут немного местных. Большинство просто сбрасывают сюда, будто бесполезный груз. Выкидывают, словно мусор.

Усмехнувшись, Корвин пожимает плечами и делает еще глоток.

– Странный ты парень. Работу ищешь?

– Возможно. А что тут могут предложить?

– Ха… да, в общем, мало что. В основном в шахтах на дальней стороне, да и то работу там найти нелегко. У нас тут добывают магнетит, безорит, и говорят, будто возле Кратерного поселения открыли новые месторождения кезиевого газа, но, может, это просто слухи. Есть банды мусорщиков, есть гонки колесниц на севере. Можно еще дать обет и стать отшельником, но вряд ли тебе это подойдет. А еще ты вполне мог бы пойти в бармены, вот только место уже занято.

– Спасибо, я подумаю.

– Так как тебя сюда занесло? – не отстает от посетителя бармен.

– Меня вовсе не «занесло».

– Ты не местный. Тебя сюда не занесло. И как же ты оказался в баре Эргеля?

– Это ты – Эргель?

– Это я.

– Что ж, Эргель, я просто сюда прилетел.

– Прилетел? По собственной воле, и все такое?

– По собственной воле, и все такое.

Эргель таращится на него секунд десять, а потом громогласно хохочет, тряся щеками и животом.

– Галактика большая, парень. Она распахнута во всю ширь, словно клыкастая пасть нексу. Звезд бесчисленное множество, а планеты, хоть их и конечное число, не посчитаешь по пальцам даже сотни рук. И из всех планет, форпостов, станций и космических кораблей… – он снова смеется, – ты выбрал эту?

– Да, – кивает Корвин.

– Почему? Мне просто интересно, что может заставить пойти на такое.

– Матин вис-вис то хва-син, – говорит утутма.

– Заткнись, Газвин, – ворчит Эргель. – Дай ты ему закончить. – Он снова поворачивается к Корвину. – Не обращай внимания на этого черепоголового. Мне просто интересно.

Корвин несколько раз моргает, и каждый раз перед ним предстает случившееся тогда в его родном селении Мэборн на планете Мордал.

Посреди улицы лежит его маленькая дочь.

Грудь ее то вздымается, то опадает.

На одном краю селения окопались имперцы. На другом – повстанцы.

Корвин прячется в стороне за ящиками с провизией, вместе со своей женой Линнтой. Внезапно она вскакивает и бежит к девочке, и он тут же со всех ног с криком бросается за ней, пытаясь схватить за руку…

Выстрелы из лазеров. С обеих сторон.

Линнта падает, закинув назад голову.

Корвин прыгает к ней…

Выстрел в бок пронзает его насквозь. Он слышит шипение собственной плоти, чувствует, как по всему телу распространяется ударная волна, словно от взорвавшейся под водой бомбы.

А потом он теряет сознание.

Когда несколько недель спустя он приходит в себя в бакта-камере на вездеходе в окрестностях города, его семьи нет в живых, их уже похоронили. Ни одна из сторон не победила в схватке, и обе улетели по домам зализывать раны.

– Война, – говорит Корвин. – Я устал от войны.

– Ты не похож на имперца. Повстанец?

– Нет, и не повстанец. Просто парень, который хочет спокойно жить со своей семьей.

– Ты привез с собой семью?

Да, – отвечает Корвин, но не объясняет, что привез их лишь в своем сердце и на спрятанном в ботинке изображении. – Я хотел забрать их как можно дальше от войны. Туда, где она никогда нас не найдет. На самую далекую планету, какую я только смогу отыскать на звездной карте.

– Что ж, ты нашел ее, дружище. Дальше тебе уж точно не забраться. И войне нечего делать на этой каменной глыбе.