Мы не последуем за Лаперузом в описании подробностей оказанного ему восторженного приема и не будем останавливаться на балах и туалетах, которые, впрочем, не заставили его забыть о цели путешествия. До сих пор экспедиция побывала в местах, много раз посещавшихся европейскими моряками. Пора было двигаться в менее исследованные края. 15 марта корабли снялись с якоря и 9 апреля, после спокойного плавания, вошли в бухту Кука на острове Пасхи.

Лаперуз утверждает, что Ходжес, художник, сопровождавший знаменитого английского мореплавателя, очень плохо передал внешность островитян. Лица у них большей частью приятны, но нельзя сказать, чтобы они носили печать какого-то величия.

Не только в этом отношении французский путешественник разошелся во мнениях с капитаном Куком. Он считал, что знаменитые статуи, очень интересные зарисовки которых сделал один из его художников, могли быть созданы жившим в то время на острове народом. Численность населения острова Лаперуз определил в две тысячи человек. Ему казалось также, что полное отсутствие деревьев, а вследствие этого озер и ручьев, объяснялось неумеренным истреблением лесов древними жителями. Во время стоянки не произошло никаких неприятных событий. Правда, кражи случались часто; но французы, не предполагавшие оставаться на острове дольше одного дня, сочли излишней попытку внушить туземцам более ясное представление о праве собственности.

Покинув 10 апреля остров Пасхи, Лаперуз двигался почти тем же путем, по какому шел Кук в 1777 году, направляясь от Таити к берегам. Америки, но его курс пролегал на сто лье западнее. Лаперуз льстил себя надеждой, что ему удастся совершить какое-нибудь открытие в этой мало исследованной части Тихого океана, и пообещал награду тому матросу, кто первый увидит землю.

29 мая «Буссоль» и «Астролябия» достигли Гавайских островов.

Здесь хронометры оказали большую услугу, дав Лаперузу возможность внести исправления в координаты различных пунктов. Прибыв на Гавайские острова, он обнаружил разницу в целых пять градусов между указанной на картах долготой и полученной путем наблюдения. Если бы не хронометры, он решил бы, что архипелаг расположен на пять градусов восточнее. Этим объясняются ошибки испанских мореплавателей – Менданьи, Кироса и других, показавших на своих картах открытые ими острова слишком близко от берегов Америки. Лаперуз пришел также к выводу, что архипелага, фигурировавшего в испанских источниках под тремя разными названиями – Meca, Майос и Дисграсиада, на самом деле не существует. По-видимому, этот архипелаг следует считать не чем иным, как Гавайскими островами; в подтверждение такого мнения Лаперуз приводит еще один довод: «Meca» по-испански означает стол, а капитан Кинг сравнивает гору Мауна-Лоа с плато (Table-land По-английски «Table-land» – «плато», «table» – «стол». (Прим. перев.)). Впрочем, он не ограничился лишь рассуждениями, а некоторое время крейсировал в районе, где якобы должен был находиться этот архипелаг, и не обнаружил ни малейших признаков какой-нибудь земли.

«Остров Мауи, – пишет Лаперуз, – представляет восхитительное зрелище… Мы видели поток, низвергавшийся водопадами с горных вершин и впадавший в море, орошая по пути туземные поселения; их было так много, что могло показаться, будто на три – четыре лье тянется одна деревня. Все хижины стояли на берегу моря, а горы подступали к нему так близко, что обитаемая полоса земли имела, по моему мнению, в ширину не больше полулье. Нужно быть моряком и, подобно нам, ограничиваться в этом жарком климате одной бутылкой воды на день, чтобы понять, какое чувство мы испытали. Деревья, покрывавшие вершины гор, зелень, бананы, росшие вокруг селений,- все неизъяснимо нас пленяло; но море разбивалось о берег с невероятной силой, и мы, новые Танталы, были обречены лишь пожирать глазами то, чего не могли достигнуть».

Едва фрегаты стали на якорь, как их окружили пироги с туземцами, которые привезли свиней, сладкий картофель, бананы, таро и т. д. Они торговали очень ловко и особенно ценили куски старых железных обручей. Знакомство туземцев с железом, применявшимся ими еще до прибытия Кука, служит новым доказа-

тельством того, что эти племена когда-то вступали в сношения с испанцами, по-видимому, впервые открывшими Гавайские острова.

Лаперуза приняли очень сердечно, хотя он и счел необходимым окружить себя сильной охраной. Несмотря на то, что французы первые пристали к острову Мауи, Лаперуз не нашел нужным вступить во владение им.

«Этот обычай европейцев, – пишет он, – является полной нелепостью. Философы должны, конечно, лишь вздыхать при виде того, как люди только потому, что они обладают пушками и штыками, совершенно не считаются с шестьюдесятью тысячами себе подобных и, не уважая самых священных прав, рассматривают в качестве объекта для захвата землю, орошенную потом аборигенов и в течение столетий принимавшую в свое лоно их умерших предков».

Лаперуз не сообщает никаких подробностей о населении Гавайских островов. Он провел там всего несколько часов, между тем как англичане прожили четыре месяца. Поэтому он совершенно справедливо отсылает к отчету капитана Кука.

За время короткой стоянки французы успели приобрести свыше ста свиней, циновки, плоды, пирогу с балансиром, поделки из перьев и раковин, красивые шлемы, украшенные красными перьями.

Инструкции, полученные Лаперузом при отплытии, предписывали ему исследовать побережье Америки, часть которого до горы Святого Ильи (за исключением залива Нутка) была лишь усмотрена капитаном Куком.

23 июня у 60° северной широты Лаперуз приблизился к американскому материку и увидел среди длинной, покрытой снегом горной цепи гору Святого Ильи, названную так Берингом. Двигаясь некоторое время вдоль берега, командир отрядил затем три шлюпки под начальством одного из своих офицеров, де Монти, который обнаружил большую бухту, названную его именем. Французские моряки двигались на близком расстоянии от берега и произвели сплошную съемку берега до довольно большой реки, получившей название реки Беринга. По всей вероятности, это была та самая река, которую Кук назвал тем же именем.

2 июля на 58°36' северной широты и 140°31' западной долготы была замечена бухта, сулившая прекрасную якорную стоянку. Для исследования немедленно послали шлюпки под начальством Пьеревера, Фласана и Бутервилье. Офицеры вернулись с благоприятными сведениями, и оба фрегата подошли к входу в бухту; но сильное течение отнесло «Астролябию» в открытое море, и «Буссоли» пришлось за ней последовать. В шесть часов утра, проведя ночь под парусами, корабли снова направились к бухте.

«Однако в семь часов утра, – рассказывается в отчете, – когда мы вступили в проход, ведущий в бухту, ветер внезапно переменился на западно-северо-западный, так что мы были вынуждены идти под более острым углом к ветру. К счастью, прилив увлек фрегаты в бухту; от скал, окаймлявших восточный берег пролива, они прошли на расстоянии какой-нибудь сотни футов. Я бросил якорь на глубине трех с половиной саженей, в полукабельтове от берега; дно оказалось скалистым. «Астролябия» стала на якорь на такой же глубине, при таком же дне. За тридцать лет, проведенных мною в море, мне ни разу не приходилось видеть, чтобы два корабля были так близки к гибели. Нам ничто не грозило бы, если бы мы не стояли на каменистом дне, тянувшемся вокруг нас на несколько кабельтовов; это совершенно не соответствовало сведениям, сообщенным Фласаном и Бутервилье. Но времени для размышлений не было; следовало как можно скорее покинуть эту отвратительную стоянку, однако быстрое течение нам сильно препятствовало…»