Проще всего с лошадьми. Для их перевозки используется автоприцеп с низкой, чтобы животные заходили без стресса, базой. Внутри обычные конские ясли на 2 головы. Есть овёс и поилка. И зарешеченное окно, куда лошади могут высунуть носы, дышать воздухом и любоваться дорожными видами. Девайс так и называется: «конная перевозка». Ветеринар не соврал: она у него была. Но вот беда: прицеп рассчитан на сцепку с легковым автомобилем, и под фаркоп нашего пятитонника никак не подходил. Даже тросом там не зацеплялось, хоть тресни. Ситуация становилась катастрофической, потому что времени на беготню вокруг прицепа потратили изрядно.

Пришлось действовать по рабоче-крестьянски: поставить доски и уговаривать коня залезть в кузов с предварительно снятым тентом. Буцефал лезть не хотел: упирался, как осёл, мотал головой и ржал. Тянули за повод, а в, так сказать, спину его подталкивал сам Айболит-ветеринар. Затянули. Стреножили и привязали за ноги к бортам, чтобы, не дай Бог, не подпрыгнул и не вывалился. Хотели ещё положить на живот, но тут благородное животное совсем обиделось и, за невозможностью лягаться, начало кусаться. И, конечно, со страху валить навоз. Бросили издеваться над несчастной скотиной; решили, что доедет так. Завелись. Тут ветеринар кричит: «Стойте! Он же простудится»! Выбегает из кабины, ныряет в дом, и несётся обратно, держа в руках… пальто. Накрыл коня на манер попоны, подоткнул, вызвав ещё большее озлобление бедного животного. Наконец, тронулись.

Так и ехал конь в пальто. Изредка гордо ржал, когда прыгали на кочках. До фермы добрались вовремя. Разобрались с документами. И тут ветеринар допустил ошибку. Ему бы сначала с коня пальто снять, а он стал его отвязывать. Буцефал, не будь дурак, почуяв свободу, по доскам — скок! И к знакомым кобылкам галопом. Ветеринар за ним — пальто спасать. Посмотрели мы на это дело, да и поехали себе. Заплатил ветеринар заранее, а груз ждёт, заказчик орёт. Времени потеряли много; теперь нагонять надо.

Древние империи — Египет, Персия-Вавилон, Эллада и Хань — вспахали первую борозду на поле первичного транспортного освоения Евразии и Северной Африки. Между столицами и крупнейшими городами протянулись, из пункта А в пункт Б, тонкие нити единственных мощёных дорог, как правило, проложенных завоевателями. Но завоеватели ушли, а дорожная сеть осталась. Она была примитивной, неполной, с разрывами, частично заброшенной и местами, особенно в горах, весьма условной. Но при некотором везении караван бизнесюков-купцов всё-таки мог пройти посуху от Карфагена до Лояна и обратно. Годика так за три. Речь о так называемом Великом шёлковом пути, который не был ни великим, ни шёлковым. Ведь тутовые деревья неплохо растут и в Европе, на территориях современных Португалии и Испании. Тем не менее, сухопутная дорога появилась. Плюс морской путь вокруг Африки. По сравнению с предыдущим тотальным бездорожьем это настоящий прорыв: континентальный коэффициент транспортной связности в среднем вырос с -1 до 0. А увеличение коэффициента транспортной связности на единицу даёт увеличение благосостояния территории в 10-15раз. И снижение эффекта наблюдается лишь после достижения фантастической связности, равной 10.

К сожалению, правители этого не то, чтобы не знают — рост благосостояния при строительстве дорог очевиден — а не хотят знать. Как в древности, так и сейчас. Богатые подданные им не нужны и мешают. Разбогатевшие о себе понимают: их за кусок хлеба и медный грош не купишь; с начальством спорят. С ними надо довариваться, лавировать, политес и дипломатичность соблюдать. Кому это понравится? То ли дело нищий: за пайку целый день пашет, и не вякает! С другой стороны, с нищего налоги отрицательны: пайка это дотация. Поэтому властители, матерясь сквозь зубы, всё-таки разрешают подданным некоторую свободу и хозяйственную самостоятельность. Но дороги всё равно строят не как выгодно населению, а как выгодно государству в лице конкретных правителей.

После того, как с первичным транспортным освоением территории справились, есть 3 способа построить на ней дорожную сеть. Первый возникает естественным образом и называется «ёлочка». В нём есть труба, на которой сидят: А, Б, В, Г, Д, и ещё целая азбука населённых или производственных пунктов. Это осевая дорога; ствол. От неё идут, постепенно разветвляясь, местные дороги, всё более узкие. Результат: представьте себе ёлку; дерево. Кончик одной ветки чуть ли не касается кончика другой. По прямой или по воздуху расстояние между ними мало. Однако, чтобы добраться из пункта А в пункт Б на концах веток, надо проехать от пункта А по веткам до самого ствола, потом проехать по стволу, и затем вновь по веткам до пункта Б. С точки зрения пользователя или безнесюка ёлка — худший способ организации дорожной сети. Но с точки зрения государства он великолепен. Почему государство любит крайне неэкономичную и разорительную для себя (оно ведь тоже пользователь) «ёлку»? Очень просто: так устроена дорожная сеть в любом ГУЛАГе, даже в римских каменоломнях. Чтобы не бежали! На концах веток ёлки расположен лесоповал или иные пункты рабского труда. Предположим, узник сбежал. Вопреки расхожему мнению, бежать очень просто. Это в тюрьме замки, решётки и кругом охрана. А на лесоповале, в лесу, пара охранников на несколько бригад зеков. Кинулся в чащу — и был таков! В каменоломнях сложней, но тоже можно.

Сбежал — а дальше? Администрация ГУЛАГа, конечно, вышлет погоню. Вопреки названию, гнаться она не будет. Обложит соседние рабочие пункты, и, не торопясь, начнёт прочёсывание. В лесу беглецу не выжить. Надо развести костер, согреться: беглец рискует выдать себя дымом, а откапывать яму и собирать сушняк для бездымного костра ему из-за погони некогда. Нужно есть, а леший пайку не выдаёт. На грибах-ягодах, даже если они есть, долго не протянешь: надо охотиться или ловить рыбу. Но попал узник в лес, в лучшем случае, с одним топором. Если остановиться, сварганить какую-никакую землянку с теплиной (костром), сделать лук и острогу для рыбы — может, и ничего. Но остановиться он не может: на плечах погоня. След она не потеряет: собаки. Цель погони: не догнать, а загнать; не дать передохнуть. Если беглецу невероятно повезёт, его просто загонят в дикую местность, где он и сдохнет. Но, скорее всего, через неделю голода и бега он будет уже не бежать, а брести. Тут и нагонят. А дальше понятно:

Единственный шанс для беглеца: пробиться к стволовой дороге, прицепиться к транспорту и уйти на «большую землю». Для того ствол и остаётся единственной дорогой: её перекрывают так, что мышь не проскочит. В том и ужас ГУЛАГа: он охраняет себя сам; государству остаётся лишь перекрыть единственную связь с внешним миром.