Пограничные силы представляли собой легкие охранные войсками, предназначенные для патрулирования границы, задержания нарушителей, противодействия разведывательным и диверсионным акциям противника и создания некоторого препятствия для действий вражеских войск. Они ни при каких обстоятельствах не оснащались и не обучались, чтобы вести бои с боевыми соединениями регулярных вооруженных сил.

Еще одна первоочередная задача войск НКВД и пограничных войск в мирное время, которая продолжалась и во время войны состояла в поставке и обеспечении охраны советской системы исправительно-трудовых лагерей (ГУЛагов). В случае войны их инструкции предписывали им либо вывезти заключенных, либо ликвидировать их. Есть все указания на то, что когда войска НКВД призывали на фронт, они делали последнее.[362]

Перед началом войны войска НКВД насчитывали 171 900 военнослужащих. Этим силам перед войной уделялось первостепенное внимание, поэтому они в целом были хорошо подготовлены к выполнению порученных им задач. Однако после стремительного развала обороны Красной Армии от них потребовалось большее, нежели обычная охрана лагерей и обеспечение внутренней безопасности. По существу, войска НКВД часто действовали как боевые соединения, вдобавок высокие потери среди стрелковых частей вынуждали использовать вместе с ними многих-бойцов НКВД (см. главу 8).

Внезапность немецкого нападения нарушила запланированную мобилизацию в силы НКВД. Как утверждалось в боевом донесении подполковника Головко, командующего 22-й моторизованной дивизией НКВД:

«В соответствии с мобилизационным планом была создана 22-я мотострелковая дивизия НКВД состоящая из 1-го, 3-го и 5-го мотострелковых полков. Однако, поскольку 1-й и 3-й полки были уже втянуты в боевые действия в Литве, установить с ними связь было уже невозможно, а положение требовало срочной боеготовности для отпора фашистской регулярной армии, я включил в состав 22-й мотострелковой дивизии 83-й железнодорожный полк, 5-й мотострелковый полк НКВД и 155-й конвойный батальон и организовал полк красногвардейцев из батальонов рижских рабочих. Таким образом, 22-я дивизия НКВД фактически состояла из трех полков и отдельного батальона».[363]

После 30 июня 22-я мотострелковая дивизия была вынуждена действовать в составе 10-го стрелкового корпуса 8-й армии; однако у нее не было ни своей артиллерии, ни саперов, ни материально-технического снабжения. Обзор небольшого числа доступных документов НКВД указывает, что некоторые соединения испытывали существенную нехватку снаряжения. Например, журнал боевых действий 2-й дивизии НКВД (охрана железных дорог), подчиненной Северо-Западному фронту, сообщал 2 июля, что хотя «оружие и боеприпасы поставлены полностью», у 109-го полка данного соединения «отсутствовали 250 комплектов обмундирования и 900 котелков»[364].

Последующее донесение из того же полка указывало, что на 30 июля «полк состоял из трех рот по 67 бойцов, резервной роты численностью в 52 бойца и других подразделений общей численностью в 280 бойцов, при трех станковых пулеметах на полк общей численностью в 399 бойцов».[365]Из-за такой слабости его включили в 320-й стрелковый полк Красной Армии. Фактически, хотя мобилизация в НКВД шла в ускоренном темпе, большая часть войск НКВД в западных военных округах вскоре оказалась переподчинена полевому командованию Красной Армии. Войска НКВД в целом оказались хорошо подготовленными для выполнения задач военного времени, а процесс мобилизации в НКВД, похоже, шел успешно, однако части НКВД не были ни оснащены, ни обучены для участия в полевом бою в качестве стрелковых частей. В результате, судя по всему, они понесли тяжелые потери.

Службы тыла

В мирное время Красная Армия держала все части и учреждения службы тыла в структуре своих боевых сил на резко сокращенном уровне — как по личному составу, так и по оснащению. Служб тыла армий и фронтов вообще не существовало. Было лишь несколько отдельных госпиталей, ремонтных баз и складов для снабжения войск мирного времени; им предназначалось послужить основой для последующей мобилизации.

Мобилизационный план (МП-41) требовал мобилизовать дивизиям в 3 дня, а армиям за 7 дней после начала мобилизации более 100 тыловых подразделений, а фронтам сформировать 400–500 подобных подразделений за 15 дней. Администрация службы тыла вооруженных сил страны должна была быть полностью мобилизована за 30 дней.

Основываясь на опыте Первой мировой войны и последующих менее крупных конфликтов, советское военное руководство запланировало резервные запасы для обеспечения 3 дней боевых действий и содержащие продовольствие на 5–6 дней. Постоянная система фронтовых складов и пунктов снабжения должна была иметь 9-10 боекомплектов, 10 заправок горючего и провиант на 30 дней. У этих действующих частей службы тыла отсутствовало единое командование, а подчинялись они и Управлению служб тыла Красной Армии, и наркомату обороны.[366]В мобилизационном плане был учтен и план дальнейшего развертывания служб тыла. Он требовал создания складов на уровне, достаточном для снабжения фронта оружием и боеприпасами в течение трех месяцев боев (и в течение шести месяцев — продовольствием). Однако в приграничных военных округах резервные запасы были ограничены нехваткой места на складах, поэтому здесь хранился лишь месячный запас горючего и боеприпасов. С другой стороны, 38 процентов существующих складов (340 из 887) располагались в западных военных округах поблизости от действующих войск, а большинство этих войск стояло близ границы, где они были наиболее уязвимы для вражеского нападения. На центральных базах Главного артиллерийского управления хранилось 20 процентов всех резервных артиллерийских снарядов и 9 процентов мин, в то время как в западных приграничных округах большая часть этих припасов хранилась неподалеку от границы. Например, 25 процентов всех боеприпасов на Западном театре военных действий, числом свыше 30 миллионов снарядов и мин, хранилось на расстоянии от 50 до 200 километров от границы. В итоге значительная часть этих припасов после начала войны попала в руки противника.