В отношении доступности боеприпасов для действующих войск были как доктринальные, так и структурные сложности. В 1938 году, основываясь на анализе расходования боеприпасов в предыдущих военных конфликтах, Красная Армия установила норму расхода боеприпасов в 5000–6000 выстрелов на ствол за всю войну. Основываясь на новых данных, полученных из анализа боев Финской войны и боев на Халхин-Голе в 1940 и 1941 годах, Генеральный штаб сократил эту норму в среднем до 1000 выстрелов на ствол. В зависимости от того, сколько боеприпасов будет выдавать промышленность, Красная Армия планировала накопить двухмесячный запас боеприпасов в западных и южных приграничных военных округах, трехмесячный запас в Забайкальском военном округе и четырехмесячный запас на Дальнем Востоке.[367]Двухмесячная норма составляла 600–800 выстрелов на ружейный ствол и 1000–1600 выстрелов на миномет.

Несмотря на это тщательное планирование, запас боеприпасов в июне 1941 года не отвечал штатным нормам (о запасах боеприпасов на человека в Красной Армии на 22 июня см. таблицу 6.5). Общего запаса хватало на 1700 выстрелов из каждой 45-мм противотанковой пушки, более чем на 1000 выстрелов каждой 76-мм полевой пушки, 700–800 выстрелов для каждого 122-мм и 152-мм орудия и 453 выстрела для каждой 203-мм гаубицы. Таким образом, штатного двухмесячного запаса не имелось ни для одного орудия. В абсолютных цифрах запас боеприпасов в западных военных округах также не соответствовал потребностям и составлял от 6 до 84 процентов.

Накануне войны части службы тыла в действующих войсках имели 25–30 процентов штатной численности личного состава и должны были достичь полной комплектности на третий день мобилизации. Однако нехватка транспорта (недоставало от 50 до 80 процентов требуемых автомашин) и отсутствие планов распределения припасов в случае войны сделало мобилизацию существующих войск службы тыла хаотической и неэффективной.

Особенно остро сказалось отсутствие транспорта. Для снабжения действующих войск в соответствии с нормами требовалось более 60 процентов из общих запасов боеприпасов. Однако многие из этих боеприпасов хранились на складах во внутренних военных округах, откуда их требовалось доставить в действующую армию на большое расстояние. К тому же примерно треть боеприпасов в западных военных округах (менее уязвимая часть их) располагалась в 700 километрах в тылу. Их тоже требовалось подвезти на передовую.

Вся беда в том, что та же нехватка автомашин и тракторов, которая существовала в боевых частях, в большей степени имела место в службах тыла. В конечном итоге именно это отсутствие транспорта парализовало усилия по снабжению войск боеприпасами и лишило действующие войска боеприпасов, когда те особенно в них нуждались.

Хотя железнодорожный транспорт перевозил в 1941 году около 90 процентов советских грузов, а автотранспорт — всего 1,8 процента, из-за его гибкости и доступности для полевых войск, грузовой автотранспорт был более критичен для обеспечения военных действий. С 1937 года в соответствии с программой моторизации и механизации автотранспортный парк Красной Армии возрос семикратно. Советская промышленность ускоренными темпами произвела 145 390 автомашин в 1940 году и 124 176 автомашин в 1941 году — причем надо полагать, что свыше половины этих последних (62 тысячи) — до июня.[368]На 22 июня советский парк грузовых машин в целом насчитывал около 700 000 автомашин, в основном полуторатонных грузовиков модели ГАЗ-АА. Однако плохие дорожные условия, отсутствие запчастей, ремонтных мастерских и шин, а также низкая квалификация водителей и механиков взяла с этих машин тяжелую дань — примерно 45 процентов их было непригодно к мобилизации, а имеющийся запас шин составлял лишь 25 процента от требуемого.

В период мобилизации и военное время Красной Армии требовалось 744 000 автомашин и 92 000 тракторов, а на 22 июня имелось в наличии только 272 000 автомашины и 42 000 тракторов.[369]Это составляло всего 36 процентов от требуемого штата, причем лишь 193 200 из указанных автомобилей являлись грузовыми. Вдобавок более 58 процентов грузовиков были более старых моделей ГАЗ-АА с низкой грузоподъемностью — этот фактор, в свою очередь, приводил к их повышенной эксплуатации, а следовательно — к частым поломкам. Из-за этого и из-за недостатка ремонтных мощностей 23,1 процента автомашин Красной Армии накануне войны были неисправными (см. таблицу 6.7).

В целом армия планировала мобилизовать 240 000 машин из народного хозяйства, в том числе 210 000 грузовиков ГАЗ-АА и ЗиС. Однако существующие организованные мобилизационные органы имели лишь 90 000 машин, и мобилизационным властям пришлось организовать новые меры для приобретения из народного хозяйства остальных грузовиков. К 22 августа 1941 года Красная Армия мобилизовала в целом 206 000 машин, тогда как за то же время потеряла в ходе боев 271 400.[370]

Еще одной крупной проблемой для советских военных было создание сил, которые могли бы поддерживать пропускную способность дорог в период мобилизации и военное время, учитывая плохое состояние дорог и предвидимый поток дорожного движения. Во время советско-финской войны Красная Армия создала значительное число дорожных частей, но в конце войны большинство из них были демобилизованы и вернулись в народное хозяйство. Вследствие этого Красная Армия держала в мирное время в военных округах и под управлением Генштаба 8 учебных дорожно-эксплуатационных полков и 35 полковых штабов с сокращенными штатами, однако в армиях, дивизиях или полках не существовало практически никаких дорожно-строительных войск. В период мобилизации и военного времени немногие существующие части должны были за пять-восемь дней быть развернуты в 49 полков и 39 батальонов. Однако гражданские ресурсы вновь оказались недостаточными для обеспечения подобного развертывания, и даже если бы оно все же произошло полностью, без должного обслуживания в первую же неделю войны дороги вышли бы из строя и стали совершенно непроезжими ни для чего, кроме танков. Положение еще больше осложнялось тем, что многие дорожные части находились под управлением НКВД и крайне сомнительно, что они оказались бы доступны для использования их армией.[371]

Аналогичная ситуация существовала и с запасами и пополнением горючего. Меры по экономии горючего ввиду его неадекватного производства препятствовали боевой подготовке, в особенности мобильных войск в 1941 году. Хотя в июне 1941 года запасы горюче-смазочных материалов почти достигли требуемых норм, на снабжение топливом влияла та же нехватка мест на складах и проблемы с транспортом, какие преследовали снабжение боеприпасами. Более того, в отличие от боеприпасов, 40–60 процентов драгоценного топлива хранилось на складах в Московском, Орловском и Харьковском военных округах и на заводах по производству топлива. Попытки переместить это горючее поближе к передовым базам ни к чему не привели. В результате 22 июня 1941 года действующие войска в Прибалтийском, Западном и Киевском особых военных округах имели запас горючего соответственно на 6, 8 и 15 дней, а не требуемую норму на два месяца.