* * *

Мы расстались довольные друг другом. Елена Сергеевна обещала подкинуть мне в ближайшее время еще кое-что интересное, а потом спросила про Сергея. У меня на глаза тут же навернулись слезы. Сергей так и оставался в Крестах. Создалось впечатление, что о нем все забыли. Мне самой больше не удалось получить разрешения на свидание – ни официальным, ни неофициальным путем, как и родителям Сергея, никакие проповедники с дарами больше не приезжали. С Сухоруковым меня не соединяли, хотя я звонила неоднократно.

«Сколько у нас таких, как Сергей, – думала я, – годами дожидающихся суда?..» Я только регулярно ходила на Арсенальную набережную перекрикиваться с любимым, но сделать ничего не могла… Пока не могла.

– Найдешь, кому взятку дать? – спросила Елена.

– Найду, – кивнула я. Уж за пятьдесят тысяч долларов я своего мужика из тюрьмы как-нибудь вытащу. Если вначале за него требовали двадцать…

Я вышла из кафе, раздумывая, как все-таки лучше подать материал о Сухорукове. Елена осталась в зале. Или предложить Сухорукову сделку? Он мне – Сергея, я ему – материал. Что мне сделает Елена? Хотя так, конечно, нечестно… Должно пятидесяти тысяч долларов хватить на взятки. И у меня еще осталась часть Серегиных денег…

Моя машина стояла на соседней улице – напротив кафе парковка была запрещена. Заворачивая за угол дома, в котором располагалось кафе, я решила: подам все без фамилии. Просто назову героя одной буквой – С. Кому надо – поймут. И кому надо предъявлю оригиналы. Если попросят. В обмен на услугу: мне нужен Сергей.

Внезапно за спиной что-то громыхнуло. Я резко дернулась, остановилась. Нет, не за спиной… А там, где… Крутанувшись на каблуке, я рванула назад – и не потому, что взрыв – тема для моего очередного репортажа.

На месте большого стеклянного окна зияла дыра. Внутри… Там все еще что-то падало, играли языки пламени. Кто-то из оказавшихся поблизости прохожих истошно кричал. Собиралась толпа. Из сидевших внутри никто не мог остаться в живых…

Какая-то крепкая рука схватила меня чуть выше локтя. В ухо прошипели:

– Сматываемся, быстро! Пока менты не приехали.

Я чуть повернула голову. Рядом со мной стоял Лопоухий. Он уже толкал меня в нужную сторону.

– Я должна остаться! Я…

Он еще крепче сжал мою руку и процедил:

– Иди!

У моей машины паслись Змей с Кактусом, не так давно сопровождавшие меня к Сухорукову. Тогда у нас с Татьяной отобрали найденный в лесу кейс. Но что возьмут сейчас? Мне стало просто любопытно. Я же, в первую очередь, журналистка.

Лопоухий приказал мне открыть машину и садиться за руль, сам устроился на переднем месте пассажира. Змей с Кактусом, к моему удивлению, от нас отделились и отправились куда-то пешком.

– Трогай! – приказал Лопоухий.

– Куда едем?

– Куда хочешь.

Я поехала к родному дому. Лопоухий же, не спрашивая разрешения, открыл мою сумку и принялся за изучение содержимого. Материалы о своем боссе тут же забрал, увидев баксы, только хмыкнул, но их не взял. Мою сумку бросил на заднее сиденье и попросил притормозить у края тротуара. Я притормозила и вопросительно посмотрела на него.

– До свидания, Юля, – сказал Лопоухий. – Не сомневаюсь: мы еще встретимся.

Он вышел из машины, а я развернулась и поехала к месту взрыва. По мобильному позвонила Пашке, велела ехать туда же с камерой. Мне требовалось собирать материал для следующего репортажа.

На следующей неделе позвонил Сухоруков и пригласил меня на Арсенальную набережную.

– В какое именно место? – уточнила я.

– Ну как какое? Дом семь, естественно, – даже обиделся Иван Захарович. – Я там презентацию устраиваю. Ровно в полдень. Хочу, чтобы ты осветила мою новую инициативу и в «Криминальной хронике», и в «Невских новостях».

Я ожидала любой пакости, но только не того, что услышала в полдень.

Господин Сухоруков вознамерился строить мост: перекинуть его с Арсенальной набережной на набережную Робеспьера. Параллельно этой набережной пролегают улицы Шпалерная, Захарьевская, Чайковского, Фурштатская. Старый фонд. Очень дорогие квартиры. Думаю, и непитерцы поймут без специальных объяснений, кто там поселился. А господин Сухоруков, как выяснилось, опять хотел проявить заботу о правоохранительных органах: у них ведь проблемы с бензином, автозак приходится в объезд гонять – Литейный мост, в принципе, недалеко, но там вечно пробки, а до Большеохтинского пилить – ого-го. Лучше прямо – как раз напротив входа в Кресты. Да и элитных постояльцев тогда можно будет вывозить на прогулку в Таврический сад. Закрыть его для свободных граждан (мало, что ли, садов в Питере и области?), пусть уважаемые люди там гуляют, воздухом дышат. Иван Захарович был готов окружить его высоким забором с колючей проволокой по верху. Сделать, так сказать, частью комплекса.

– Мост разводной будет? – спросила я.

– Конечно, – кивнул Иван Захарович. – Как же иначе? Разве можно через Неву и не разводной?

– А назвать как думаете?

– Ну… – заскромничал он.

– Опять хотите о себе память на века оставить?

– Так ведь есть же у нас мост лейтенанта Шмидта?

– Вы что, считаете, его сам лейтенант Шмидт строил? – спросила я. – Вообще-то первое название того моста Благовещенский. А вы думали ваш назвать «мост Сухорукова»? Или «мост Сизо»? Или все большие буквы – СИЗО?

– А ты бы что предложила? Есть идейки?

– Ну, например, Крестовский, – ответила я.

– А ничего! – воскликнул Иван Захарович. – Здорово. Звучит. И очень к месту подходит.

«Еще бы», – подумала я.

– Ты уж освети мою инициативу должным образом, Юленька. Я считаю, что, как коренной ленинградец, должен сделать подарок родному городу, раз могу себе такое позволить. У тебя будут ко мне вопросы?

У меня был один вопрос, и он не относился к строительству моста. Ну или это я так думала.

– А деньги-то вы вернули, Иван Захарович? – спросила я. Меня на самом деле очень интересовало, удалось ли Сухорукову до них добраться.

– Ну а как же?! – воскликнул он. – На что я мост-то собираюсь строить, как ты думаешь?!