Я сидела на обледенелом валуне в ущелье Последнего выбора и едва слышно напевала мелодию без слов. Эту песню я слышала в каком-то спектакле: ее пела одинокая девушка, украшая на Рождество свой пустой замок остролистом и омелой. Это была песня человека, который ничего не ждет от жизни, у которого нет ни будущего, ни надежды. Мне казалось, что звуки моего голоса застывают в воздухе ледяными узорами и, колыхаясь, как кисея, уплывают к горизонту.

– О, Белоснежка! – раздался неподалеку звонкий голос Эзергили.

Я чуть приоткрыла глаза, глядя сквозь козырьки смерзшихся ресниц. Эзергиль стояла на соседней скале со срезанной верхушкой. Одета она была нарядно и фантастично, а ля японская принцесса – в голубую шелковую хламиду с радужными переливами, пробегавшими по материи от малейшего дуновения ветра. Приглядевшись, я заметила, что хламид две: нижняя туго перепоясана, а верхняя свободно накинута поверх нижней. Гладкие черные волосы Эзергили сегодня свисали почти до колен, на плече висел модный рюкзачок. На камне она стояла босиком, явно не испытывая дискомфорта.

– Белоснежка, где твои гномы? – весело осведомилась Эзергиль. – Одного я видела неподалеку отсюда, но это скорее не гном, а прекрасный принц, спящий заколдованным сном…

– Хватит уже, – буркнула я. – Чего явилась? И при чем тут Белоснежка?

– А ты на себя посмотри. Кто это, по-твоему, Красная Шапочка?

Порывшись в рюкзаке, Эзергиль кинула мне зеркальце, которое я рефлекторно поймала. Из зеркала на меня смотрела мрачная диснеевская Белоснежка: пухлые белые щечки, алые губки бантиком, пятна чахоточного румянца, черные волосы, уложенные на висках в две баранки, и кукольные круглые синие глаза. Неудивительно, подумала я, что Магни от меня шарахнулся. Я бы с такой вообще разговаривать не стала. С глубоким вздохом я бросила зеркальце обратно и снова закрыла глаза.

– И долго ты тут будешь сидеть? – раздался вскоре голос Эзергили.

– Вечно.

– Это уже получается не Белоснежка, а Снежная Королева. Гелька, ведь снегом занесет или вообще сдует! Перебралась бы хоть под крышу. Давай я тебе дворец починю…

– Слушай, отстань. Тебя сюда никто не приглашал.

– Что, совесть мучает? Такого парня погубила ни за что, ни про что! – по-старушечьи принялась причитать Эзергиль. – Дуреха ты малолетняя! Да такого кавалера надо было на руках носить, а ей проще убить, чем поговорить по душам!

– Нет, совесть меня не мучает, – равнодушно сказала я. – Мне все по фиг.

– То есть ты решила здесь остаться навсегда?

– И как ты догадалась?

– Смерти ищешь? – проницательно спросила Эзергиль.

Я снова приоткрыла глаза:

– Знаешь, это единственная мысль, которая внушает мне оптимизм. Как подумаю: «Вот заберусь на крышу дворца, да кинусь вниз!», – так сразу на душе светлее. Не то чтобы мне было очень плохо жить, а просто незачем.

Эзергиль задумалась. Пошел мелкий снег.

– Ну тогда ладно, – сказала она через пару минут. – Если ты уже решила, я вмешиваться не стану. Конечно, было бы интересно посмотреть, как ты кинешься с крыши дворца – просто в познавательных целях. Еще ни разу не видела, как демиург совершает самоубийство в собственном домене. Очень любопытно, что будет после этого с доменом. Но я спешу. Я и к тебе-то попала так, проездом.

– А куда ты направляешься? – вяло спросила я.

Эзергиль широко улыбнулась:

– В Дом Эшеров, мародерствовать. Катька вот-вот поправится, надо же воспользоваться моментом, пока домен без присмотра. Собираюсь посмотреть на разрушения, причиненные твоим демоном, пошарить среди развалин, поискать редкие книги и всякие прочие артефакты. У Катьки должно быть немало волшебных штучек. Кстати, хочешь со мной? Только решай быстро.

Я в замешательстве смотрела на Эзергиль. Предложение выглядело чертовски заманчивым, прежде я о таком и мечтать не смела. Своими глазами увидеть, что сделал демон с Домом Эшеров! Исследовать развалины! Но я уже сказала ей, что останусь тут навсегда, и, в принципе, мои планы не изменились…

– Ладно, – решилась я на компромиссный вариант. – Сгоняем в Дом Эшеров, а потом забрось меня сюда. Кинуться с крыши я всегда успею.

– Идет, – пожала плечами Эзергиль. – После Дома Эшеров собираюсь проведать свой домен. Попьем там чайку, и я покажу тебе выход, а сама пойду дальше.

– Так что, у тебя сегодня большое астральное путешествие?

– Такое большое, что тебе и не представить, – не то в шутку, не то всерьез ответила Эзергиль. Прикрыв ладонью глаза от летящего снега, она окинула взглядом местность и указала наверх, туда, где почти смыкались стенки ущелья. – Надо подняться на кромку обрыва. Там будет вход в Катькин домен.

Я кивнула и спрыгнула с камня.

– О'кей, полетели.

Эзергиль, не меняя позы, взлетела, я вслед за ней. Сужающиеся стенки ущелья замелькали перед глазами. Нас подхватил теплый ветер и понес вверх, как два воздушных шара.

– Слушай, Эзергиль, – сообразила я. – Почему я чувствую тепло и все остальное, если у меня нет сердца?

– А куда ты его дела?

– Отдала Королю Севера, а он бросил в сугроб.

– Теперь понятно, почему ты с ним расправилась, – хмыкнула Эзергиль. Ее длиннющие черные волосы колыхались и змеились на ветру, как будто она попала в щупальца плотоядного растения, а голубая хламида превратилась в сплошное радужное сияние.

– Так что с ощущениями?

– Думаю, дело в том, что ты уже не Гелька, – глубокомысленно сказала Эзергиль.

– А кто?

– Может, Королева Севера, – пожала она плечами, – а может, Белоснежка. В общем, некая тварь.

– Сама ты тварь, – обиделась я. – Ой, прости.

– Да ладно. Я же в положительном смысле слова. Ты ведь, как я понимаю, пыталась сотворить из себя что-то новое?

– Ну да.

– Вот и сотворила. Чего же обижаться?

Мы поднялись над краем пропасти, и перед нами простерлась каменистая равнина. Небо над ней было темно-синее, очень насыщенного оттенка; в нем, если присмотреться, горели крошечные звезды. Вдалеке поднимались заросшие лесом горные хребты и маслянисто поблескивала черная гладь круглого озера. Над приозерным лесом поднималась струйка дыма.

– Дом Эшеров? – спросила я, указывая в сторону озера.

– Угу. Полетели, еще километра три.

Я вертела головой, изучая окружающий пейзаж. Почва была самой обычной: в обе стороны бесконечные непролазные каменные завалы, словно здесь прошел гигантский оползень. Но небо притягивало к себе взгляд, оказывая на меня гипнотическое воздействие и вытягивая из головы все мысли и желания, кроме одного – лечь на спину и провести вечность, растворяясь в этой бархатной синеве. Пейзаж довольно ярко освещали две луны, желтая и розовая.