Отроки спустились к пристани и направились по дороге, связывающей город с посадом – поселением славян-кривичей, расположенным неподалеку. В военное время посадские были вынуждены покидать свои дома и укрываться в крепости. Но вот уже на протяжении нескольких лет войска Ярославичей препятствовали разбою, что способствовало росту поселения.

Прибыв на место, Митько и Василий зашагали по лабиринту немощеных улочек, по обеим сторонам которых стояли низкие деревянные срубы. Из-под ног отроков летела грязь. Обходя играющих детей, сторонясь сновавших повсюду собак и кур, отроки добрались до скромной кузни. На прилавке, сделанном из плохо обструганных досок, лежали гвозди, мотыги, лезвия ножей и другие предметы повседневного спроса.

Когда доносившийся грохот молота стих, Митько протяжно свистнул. Отрокам не пришлось долго ждать. Из кузни вышел нескладный высокий подросток лет четырнадцати. Он приветствовал отроков улыбкой, озарившей его худое лицо с впалыми щеками. По его знаку дружинники обогнули строение и вошли в заднюю комнату. Из окна, затянутого бычьим пузырем, лился тусклый свет. Отроки увидели кособокий стол, скамью и топившуюся по-черному глинобитную печь. В углу перед закопченной иконой горела лампада. Напротив залатанный кусок полотна накрывал скамью, служившую кроватью.

– Ты один, Иван? Где мачеха? – спросил Митько, усаживаясь на скамью у стены.

– Вышла, – коротко ответил подросток, и в его глазах вспыхнул огонек ненависти.

Отроки знали, что парню приходится трудновато. Два года назад он, не выдержав скандалов с мачехой, связался с негодяями и стал мелким вором-карманником. Однажды Митько поймал его на краже и с тех пор использовал как осведомителя. Мальчик мечтал уйти из отчего дома и стать учеником золотых дел мастера. Однако за науку надо было платить. Поэтому парень был рад возможности откладывать деньги.

– Да, я знаю, – заявил Иван, едва дружинники упомянули о краже княжеских драгоценностей. – Весь посад только об этом и толкует со вчерашнего дня. И знаете, что говорят? Что чем раньше греческие драгоценности покинут Смоленск, тем лучше и для князя, и для нас всех. Похоже, над сокровищами тяготеет проклятие, а царица, владевшая этими камнями, была ведьмой. Смерть дочери тысяцкого – лишь начало ее мести.

– Господь с тобой! – воскликнул Митько, осеняя себя крестом и смачно сплевывая через левое плечо, чтобы прогнать злых духов. – Ты в это веришь? – обратился он к Василию.

– Поди знай! – ответил тот, повторяя жест приятеля. – Филиппос рассказывал о проклятии, наложенном императрицей Феофано. Да еще этот спесивый Деметриос поведал мрачную историю, связанную с драгоценностями. Не то чтобы я придавал значение его словам, но ведь другие греческие историки подтверждают его рассказ.

Немного помолчав, Василий добавил:

– Прокляты они или нет, но нам дан приказ разыскать драгоценности и вернуть их князю. И что делать с ними, решать князю, а не бесстыжему мошеннику, который осмелился их украсть.

– Боже всемогущий! Ты прав, старый дружище, – согласился Митько. – Главное – найти их. В конце концов, проклятие нас не касается, поскольку драгоценности нам не принадлежат. Иван, попытайся вспомнить, что именно говорили твои бывшие приятели о драгоценностях. Мы хотим знать, не пытался ли кто-нибудь договориться о продаже.

– Нет, – подумав, ответил подросток. – Никто не собирался продавать драгоценности. В этом я уверен. Я хорошо знаю этих молодчиков. Они не все мне говорят, но я догадался бы, если бы один из них намеревался провернуть такое дельце.

– А шпионы Всеслава Полоцкого? – спросил Митько. – Эта шайка разбойников продолжает всеми способами вредить Владимиру. Его люди стоят недалеко от Смоленска.

– Да, – согласился Иван. – Люди Всеслава не теряют Владимира из вида. Они знают обо всех его действиях. Я тут подумал о монахе, который со вчерашнего дня живет у старого Михея. Вечером я зашел к старику, чтобы отдать ему крюк для колодца, который сделал отец. И я видел этого так называемого монаха. Он утверждает, что идет в Киев, в Выдубицкий монастырь. Но судя по физиономии, он такой же монах, как вы или я! Впрочем, Михей настолько простодушный, что убежден, будто оказывает гостеприимство святому человеку.

– Михей – это седельник? Ну-ка, быстро отведи нас к нему. Возможно, монах еще там! – воскликнул Митько, стремительно вскакивая.

– Хорошо, только я не смогу там остаться. Отец может позвать в любую минуту. Он даже выпорол меня вчера… Но когда-нибудь я выберусь отсюда! Вот увидите, я покончу с железом! Я буду делать золотые и серебряные сосуды, такие, какие я видел в церкви…

– Время не ждет, Иван, – прервал подростка Василий. – Держи монету, это тебе. Она немного приблизит день твоего ухода из дому. А теперь в путь!

Парень с благодарностью принял мелкую серебряную монету и сунул ее в карман.

– Мы пойдем коротким путем, – сказал он. – Только смотрите под ноги!

Выйдя из дома, Иван боязливо оглянулся на кузню и направился к палисаду. Отогнув сломанную доску, державшуюся на единственном гвозде, он проскользнул в образовавшийся проем. Дружинники не без труда протиснулись через узкое отверстие и зашагали следом за подростком по лабиринту улиц. Наконец Иван остановился и прошептал:

– Мы на заднем дворе дома Михея. Я вас покидаю. Удачи!

Митько дружески похлопал подростка по спине, и Иван исчез за старым палисадом. Отроки огляделись. Дом Михея, на вид не такой жалкий, как остальные избы посада, стоял на окраине. Если таинственный гость седельника был шпионом Всеслава, то очевидно чувствовал себя в безопасности в этом глухом месте, недалеко от большой дороги. Наклонившись к Василию, Митько что-то зашептал приятелю на ухо. Василий кивнул. Напустив на себя испуганный вид, приятели вбежали в дом.

– Михей! Где Михей? – закричал Митько.

В комнате появился монах лет тридцати. Он был одет в длинную черную рясу и куколь. На его лице, словно вырубленном топором, застыло неудовольствие. Поставив на стол дымящуюся миску, которую держал в руках, монах хмуро и вопросительно посмотрел на пришедших.

– Батюшко, сжалься… – пробормотал Митько. – Скажи, чтобы старый Михей пришел, это вопрос жизни и смерти!

– Кто такие? – спросил монах.

– Два бедных беглеца… Тебе мы можем признаться, батюшко, – доверительным тоном прошептал Митько. – Мы пришли из-под Велисто[41], воины князя гонятся за нами по пятам! Старый приятель моего покойного отца пожалел нас. Он объяснил, как найти дом Михея в Смоленске. Сказал, что Михей может спрятать нас на несколько дней.

– Михей еще не вернулся, – сказал монах. – Но скажите, дети мои, что вы такого сделали, что стражники гонятся за вами?

– Мой друг поспорил с княжеским дружинником из-за одной девушки, не в обиду тебе будь сказано, – ответил Василий.