Тело становится тяжелее, израненные ноги не так проворно ищут невидимую тропу меж хмурым морем и темнеющим небом. Да, Юнфанни уже не двенадцать лет! Надо выбираться здесь, надеясь на судьбу и на покровительство дори-а-дау.

С трудом вскарабкавшись на берег, женщина встает на подкашивающиеся ноги. Скверное место, чтобы скрываться от облавы! Нагрянет стража с факелами – враз изловит. Она-то знает, девчонкой в прятки здесь играла.

В прятки... Да! Помнится, однажды вскарабкалась на крышу храма и никто не сумел ее найти. А ведь ребятишки куда глазастее, чем стражники, которым скорее бы домой, к женам да детишкам... и которые боятся, что среди Детей Моря, взятых в кольцо облавы, они найдут этих самых жен и детишек.

Решено! Юнфанни проведет ночь на крыше храма. Это будет даже забавно!

* * *

А в прибое под обрывом, устроившись меж двух валунов, раздраженно прислушивалась к голосам наверху сама дори-а-дау, дочь Морского Старца.

Как не вовремя облава! Сейчас бы превратить хвост в ноги, принять человеческое обличье, ставшее привычным за последние годы, найти спрятанную на берегу одежду. А тут – облава! Дурни с факелами бегают, кричат... Может, и не выбираться на берег? Что-то стала надоедать забава, которая поначалу казалась восхитительной. Если живешь тысячелетия (ну, правду сказать, много времени проводишь в спячке), представляется забавным потратить несколько лет на жизнь среди людей.

Развлечение теряет свою прелесть, но, пожалуй, она еще немного поживет на Эрниди. Только зачем ей понадобилось слушать нелепые молитвы этих Детей Моря? Вот уж скука! Особенно жертвоприношение. Ну для чего дочери Морского Старца вино, выплеснутое в волны?

Дори-а-дау нужно было от людей нечто совсем, совсем иное.

10

Дурнота обнимает, наваливается на лицо, мешает дышать. Под закрытыми веками плавают огненные точки. Мысли разваливаются на куски, пульсирующая боль не дает открыть глаза. Сквозь боль каплями сочится тревога... что-то скверное произошло...

Из мглы, окутавшей память, назойливо доносятся бессвязные слова. Рыжая щука... Рыжая щука... Вей-о! Ну и бред...

А вот и не бред. Трактир так называется – «Рыжая щука». Пра-авильно, в Шаугосе. Вся компания там пила вино. Это что же – похмелье такое выразительное?

Ой, вряд ли! Хотя бы потому, что даже при самом мерзком похмелье руки и ноги не бывают скручены веревками.

Наконец удается разлепить непослушные веки, но ничего хорошего в этом нет: по зрачкам ударяет поток мучительного света. Нет, это не пламя Бездны... и на том спасибо Безликим. Всего-навсего поток дневного света из приоткрытой двери. И его перечеркивает темная фигура.

Человек подходит, склоняется над самым лицом. Вей-о! Что у него за гадость в склянке? Запах едкий, по ноздрям бьет. Зато сознание проясняется, зрение становится четче, боль не так терзает мозг. А таинственная личность превращается в хорошо знакомого хозяина трактира «Рыжая щука».

Руки и ноги остаются связанными. Значит, не стоит торопить события. Надо понять, во что влип, где находишься и что тебя ожидает. Лежи, Сокол, и помалкивай. Ясно одно: это не трактир. Бревенчатый сарайчик, колючее сено... Если повернуть голову, можно разглядеть в полумраке два темных тюка – связанные пленники. Трактирщик нагнулся над одним из них, сует к лицу свое снадобье. Пыльный воздух оглашается бранью – ага, Айфер очнулся. Скручен, стало быть... плохо, ой как плохо!

Трактирщик, не обращая внимания на проклятия, переходит к третьему пленнику: лица не видно, но по одежде вроде бы Шенги.

Все это – не пьяная шуточка. Никто не посмел бы так скверно шутить с Сыном Клана. Попробуем веревки на разрыв... Вот гадство! Веревки прочные и завязаны грамотно!

Приведя в чувство Охотника, хозяин «Рыжей щуки» скованной, деревянной походкой идет к двери. На пороге остановился, заколебался и вдруг резко обернулся, упал на колени, истово ударил лбом в земляной пол.

– Люди! – выдохнул негромко, но так отчаянно, что Айфер заткнулся со своей бранью. – Люди, нет мне прощенья! Я бы сам никогда... Я бы ни за что... Внучечка моя, внучечка у них! Она же маленькая еще, десять лет всего...

Издали донеслись голоса. Трактирщик вскочил, нацепил на бледное лицо непроницаемое выражение и вышел из сарая, бросив через плечо одно слово:

– Сарх!

Вей-о-о! Челюсти свело так, что стало больно зубам. Сарх – это серьезно! Но что эта наррабанская сволочь делает в верховьях Тагизарны? Он же, по слухам, пиратствует ниже по течению, чуть ли не возле Джангаша!

Шенги, молодчина, не потерял головы от страха, хотя наверняка слыхал жуткие истории про Сарха и его речных пиратов. Охотник лежит ближе всех к двери и сейчас извернулся всем телом, вытянул шею, чтобы глянуть наружу.

– Это не Шаугос. Деревья, берег – высокий, обрывистый; вижу верхушку мачты, под берегом причален корабль. За порогом – двор, телега стоит. Людей не вижу, но голоса слышны... неразборчиво...

– Это покосы, – объясняюще прогудел Айфер.

– Что-что? Какие покосы?

– Обыкновенные. Лугов тут нет, одни леса. Хозяева ставят в лесу сарайчик, косят траву на полянках, по старым просекам. А много наберется, увозят на телеге.

– Ясно. Нас, выходит, опоили какой-то дрянью – и сюда... – Голос Шенги впервые дрогнул. – Ох, где ж сейчас мои ребятишки?

– Не горюй, Охотник! – ободрил его Айфер. – С нами же Хранитель! Он что-нибудь придумает, вот увидишь! И нас выручит, и ребятишек твоих!

Та-ак. Приятно, когда в тебя верят. И правильно делают, между прочим. В рукаве припрятана запасная костяшка, можно смошенничать в игре со смертью.

Когда-то Аунк, великий мастер клинка, обучал карраджу беглого раба по кличке Орешек. Тренировочки были – вспомнить страшно! А кроме древних приемов атаки и защиты преподнес мастер и еще подарочек, драгоценный и опасный. Всего три... нет, четыре раза довелось им воспользоваться. Сейчас назревает пятый случай.

Аунк заставлял ученика подолгу глядеть на лезвие меча, блестевшее на солнце, приводил в особое состояние между сном и бодрствованием. В этом колдовском сне великий мастер поселил в памяти одну фразу. Полная бессмыслица, но действие ужасающее, это проверено.

Стены сарая отодвинулись куда-то. Над головой зашумела укрывающая разбойников дубрава. Зазвучал, как наяву, низкий хрипловатый голос Аунка: «Эти слова – ключ. Они откроют в твоей душе потайную дверку и выпустят наружу демона. Ты станешь смертью. Ненадолго, ведь боги дают такие подарки лишь на короткий срок. Но за это время ты успеешь выстелить землю вокруг себя трупами. Потом тебе будет очень плохо – ведь за все приходится расплачиваться...»

Еще как будет плохо! Хоть не вспоминай! После боя становишься беспомощным, словно из тела кости заживо вынули. И боль такая же. Зато на краткое время в тебе вскипают сила и ловкость, отмеренные богами человеку, и многократно увеличиваются! Не то что веревки порвать – сарай по бревнышку раскатать можно. А уж этих речных пиратов с их людоедскими замашками и вовсе в глину гончарную размесим! Вот только пусть соберутся в кучу, чтоб не гоняться за ними по всему берегу. И сказать вслух... сказать...