Генерал достал фотографию и передал ее Прозорову.

— Этот человек привезет настоящий конверт. У него будет рыжий замшевый чемодан. Ему вы отдадите деньги. В ресторане второго этажа. Там он будет вас ждать.

— Меня лично?

— Вас лично. Я передал ему вашу фотографию. Других он не знает и ни с кем общаться, кроме вас, не будет. Сделка серьезная, и курьерам такие дела не доверяют. Вам надо с ним познакомиться. Сотрудничество может быть долгим и плодотворным. У этих людей есть доступ к чему угодно, хоть к черту, а с вашими аппетитами такой человек бесценен как поставщик. А я уже стар играть в шпионов. Мое место на дачных грядках.

Генерал развернулся и направился к дверям цеха.

— Извините, я должна проводить отца, — сказала Рита и побежала следом.

Шульга внимательно смотрел на Прозорова. У того выступили капельки пота на лице. Он не знал, что делать.

Наконец он кивнул.

Шульга тут же покинул гостей.

Рита села в машину отца.

— Уезжай немедленно.

— Я и так не задерживаюсь.

— Я поеду с тобой до твоего дома. Меня Прозоров не тронет. Я ему нужна.

— А почему он меня тронет?

— Зачем ты все это ему сказал? Езжай же, наконец! Кто тебя тянул за язык? Не хочешь с ними работать — уйди тихо, без помпы. Эти люди не терпят свидетелей и тех, кто много о них знает.

— Это не люди, а выродки! Им не долго осталось радоваться. Я их презираю.

— Нажми на газ. Мы еле катимся. Они опасны. Если речь заходит об их интересах, они ни перед чем не остановятся.

— Я их не боюсь.

— Зато я их боюсь. За нас некому заступиться. Мы никому с тобой не нужны, кроме моего сына и твоего внука. Езжай быстрее, черт подери!

Рита оглянулась назад. Их никто не преследовал. Она с облегчением вздохнула. Москва вымерла. Ночные улицы пустовали.

* * *

Парашютистку пришлось снимать с дерева. Приземляться в парке даже профессионалы не могут. Три-четыре поляны, да их еще найти надо. Наконец Катя очутилась на земле.

— Цела? — спросил Борис.

— За такое удовольствие самой платить надо. Она указала на полную сумку, лежащую на земле.

— Вот она, наша добыча. Мы ее вернули с лихвой. Борис подозрительно покосился на жену, присел на корточки и расстегнул сумку. Золотую статуэтку нельзя было не заметить.

— Зачем ты ее взяла?

— Взяла и взяла. Не возвращаться же теперь. В Москве есть представительство Ватикана. У нас с ними налажены дипломатические отношения. Я уже связывалась с ними. Они готовы на переговоры. Неофициальные, разумеется. Вполне деловые святоши. Я очень хочу вернуть «Святого духа» в лоно церкви. Нам гостевую визу сделают, и сам папа римский даст аудиенцию. А премия? Знаешь сколько?!

— Хватит болтать. Пора ноги уносить. Собирай парашют и в машину. Дельтаплан уже в прицепе.

— Господи! Неужто удалось?!! Может, найдем еще какой-нибудь небоскреб? Мне понравилось.

— Найди сначала идиота, который сейф будет запирать на код, состоящий из дня рождения своей матери.

— Пижон! Довыкобенивался. Неприкосновенный. Посмотрим, как он завтра запоет.

— Уже сегодня. И лучше бы нам этого не видеть. Его кукареканье вся Москва услышит.

— Мы будем уже далеко.

Грабители выбрались из леса на дорогу, где их поджидала машина.

* * *

Случайность, стечение обстоятельств или закономерность? А может все вместе.

Это произошло на перекрестке двух центральных улиц. С юга подъехала машина Богданова и остановилась на светофоре. С другой стороны затормозила машина генерала Белоцерковского. Они спокойно могли бы проехать на красный свет.

Но Богданов никуда не спешил, а генерал был дисциплинированным водителем старой формации.

Несколько секунд машины стояли друг против друга, словно разглядывали одна другую.

Таня увидела белое лицо Риты. Человека трудно узнать с такого расстояния, но она ее узнала. То ли ждала этой встречи, то ли думала о ней, но она не удивилась. Рита ничего перед собой не видела, девушка постоянно оглядывалась назад.

Бешеная машина появилась сбоку. Черная иномарка резко затормозила в центре перекрестка. Из нее выскочили двое. Водитель и пассажир с автоматами в руках. Раздались выстрелы. Таня заткнула уши, а Валерий наклонил ее голову вниз и накрыл собой. Тошнотворная трескотня длилась несколько секунд. Затем взревел мотор, завизжали тормоза, иномарка резко развернулась и исчезла.

Пыль медленно оседала на асфальт.

Таня оттолкнула Богданова и, выскочив из машины, бросилась к развороченной железке, стоящей на другой стороне улицы.

— Стой, дура! — крикнул вслед Богданов.

Но Таня его не слышала. Она рванула на себя дверцу, и из автомобиля вывалилось изуродованное тело девушки. Сумочка с ее колен упала на землю. Из уголков рта текла кровь. Она моргнула, но вряд ли могла что-то видеть.

— Ванюша… сынок…

Это все, что прошептали ее губы. Тело обмякло, а глаза застыли. Генерал лежал, откинувшись на спинку сиденья. Его белая рубашка побагровела. Он был мертв.

К Тане подбежал Богданов.

— Отойдите от машины. Она может взорваться в любую секунду.

Таня перекрестила умершую соперницу, подняла с земли ее сумочку и отошла.

— Садитесь в машину. Нам надо убираться отсюда. Сейчас тут начнется такое, что…

— Да помолчи ты!

Таня вернулась в машину, села и приказала:

— Разворачивайся.

— Куда?

— Едем в Измайлово.

— Мы опоздаем на поезд…

— Теперь ты будешь тянуть резину?

Богданов резко развернулся и выжал педаль газа. Где-то раздавался раздирающий вой сирены, гулким эхом пролетающий над ночными московскими улицами.

У названного Таней адреса Богданов остановил машину.

Таня вышла со словами: «Я не долго».

Ее не было минут десять. Вернулась она не одна. На руках девушка держала ребенка.

Она подошла к машине и коротко бросила:

— Возьмите чемодан на лестнице и сумку с детским питанием.

— Господи! Кто это?

— Мой сын. Идите быстрее.

Ох уж эти женщины! Какое счастье, что он не женат. Богданов выполнил поручение. Теперь вещей набралось слишком много для одной женщины.

— Мы опоздаем? — спросила Таня, прижимая ребенка к груди.

— Следующий поезд в три пятьдесят ночи. Нам придется купить три билета. У спекулянтов, разумеется.