– Значит, смерть наступила прошлой ночью?

– Да. И, полагаясь исключительно на чутье и опыт, я бы сказал, что это было скорее в середине ночи, нежели вечером, но не требуйте от меня повторить это в суде. Чисто личное ощущение.

– Вы, конечно, не успели осмотреть кожные покровы на предмет трупных пятен, чтобы выяснить, перемещали тела или нет.

– Не успел, но необязательно быть судмедэкспертом, чтобы с уверенностью сказать: они умерли не здесь. Посмотрите вон на те параллельные следы колес, которые криминалисты отметили флажками.

– И что это? Тележка?

– Наверняка. Колеса гладкие. Преступник не рискнул проехать сюда на машине посреди ночи – боялся привлечь внимание.

– В три часа ночи здесь никого не бывает, так что скорее он не хотел оставлять отпечатки шин на земле. Криминалисты проверили, куда ведет след от тележки?

– До обочины шоссе. Там они собрали образцы и сделали все, что могли, но отпечатков шин не нашли и вообще оптимизмом не блещут.

– Получается, у нас тут постановочная сцена? Но ведь невозможно было перевезти тела так, чтобы они остались вот в таких позах, вцепившиеся друг в друга…

– Вы заблуждаетесь. Если убийца дождался стадии выраженного трупного окоченения, он без труда сохранил их в таком… виде. Они схватились друг за друга, конечности переплелись и обрели неподвижность в этом состоянии.

Два ворона закаркали один за другим, и этот долгий горловой клекот звучал почти насмешливо. Черные блестящие бусины не выпускали из виду мертвецов – пернатые гурманы дожидались, когда живые уйдут, чтобы начать пиршество.

– А отпечатков ног на земле нет?

– Есть, и в избытке – старые, относительно свежие и все не имеющие отношения к делу. Но криминалисты также нашли следы того, кто привез трупы, – отпечатки идут между вмятинами от колес тележки. Только этот тип не дурак – подошвы абсолютно плоские, по ним мало что можно сказать.

– Размер?

– Техник-криминалист сказал, что даже с размером их облапошили. Надо будет поподробнее расспросить спецов из научной полиции. А я могу добавить, что у обоих жертв обломаны ногти, а под уцелевшими грязь. У парня разорваны джинсы на левом колене, и в дыре царапины на коже, как будто он полз по камням.

– Поранился, когда пытался откуда-то выбраться?

– Очень может быть. Кроме того, у него порезы на ладонях от осколков стекла. Могу предположить, что где-то вы найдете разбитое окно, через которое он хотел убежать.

– А девушка?

– Множество поверхностных гематом на ногах, разодранные колени, ладони в грязи, одежда испачкана пылью и землей. Она пыталась ползти через какой-то узкий лаз или проход, прежде чем ее догнали.

– Есть признаки сексуального насилия?

Леманн указал рукой на обнявшуюся пару, будто все и так было очевидно:

– Откуда я знаю? Если изнасилование и было, ее потом аккуратно одели.

Один из воронов, теряя терпение, издал нескончаемый крик, и его сразу подхватил второй. Это было похоже на зловещий хохот. Леманн недобро покосился на них и продолжил:

– Скажу точно, когда она окажется на секционном столе и у меня появится возможность распотрошить ее вагину.

Лудивина при этих словах похолодела. Она уже присутствовала при аутопсиях и знала, что женская половая система действительно предстает перед судмедэкспертом в распотрошенном виде, как вывернутая перчатка. Обычно специфический юмор доктора Леманна вызывал улыбку, но сейчас она почувствовала отвращение. Ее защитный панцирь пошел трещинами, затрещал по всем швам – это было ясно, вот только Лудивина не решила пока, хорошо это или плохо.

Две теплые капли протиснулись сквозь зеленую кольчугу леса и упали ей на лоб, а в следующий миг зашуршал и забарабанил, пробивая заслон из листьев, дождь. У Лудивины за спиной криминалисты и флики поспешно делали последние записи; двое спецов бросились накрывать трупы куском синего брезента в ожидании фургона, который должен был увезти их в Институт судебно-медицинской экспертизы.

– Вы все еще думаете, что нельзя убить человека, напугав его до смерти? – глядя на искаженные страхом мертвые лица, спросила Лудивина.

– Я уже говорил вам, что теоретически умереть от страха можно, но вот контролировать чужой страх – нет. Нельзя заставить человека отдать концы, просто потому что он перепугался.

– Что ж, перед вами четвертое и пятое доказательства обратного.

Леманн недоверчиво покачал головой:

– Тогда тому, кто это сделал, известно нечто такое, о чем не подозреваю ни я, ни один другой врач в целом мире. И знаете, это пугает меня до смерти.

На сей раз не рассмеялись даже вороны.

Днем 14 мая простой менеджер по приему заказов в промышленной прачечной под Сент-Этьеном взял в заложники финансового директора и владельца заведения по причине грядущего закрытия фабрики, из-за которого он и многие другие «горемыки» потеряют работу, а это будет «последней каплей». Он уже пережил три увольнения, два раза переезжал с одного конца страны на другой в поисках нового места службы и теперь, в свои пятьдесят четыре года, не питает иллюзий относительно собственного будущего. Он не намерен ни с кем торговаться, его цель – собрать представителей прессы у крыльца пристройки, где он держит двоих заложников. Когда на место событий подъехали полдюжины журналистов, менеджер открыл окно, чтобы лучше было слышно, и сообщил, что мир сошел с ума, погоня за прибылью и разорение малого промышленного бизнеса капиталистами, игнорирующими человеческий фактор и ослепленными жаждой наживы, разрушают гуманистический аспект труда, а потому он вынужден пойти на крайние меры. Он этого не хочет и заранее сожалеет всей душой о своих действиях, но кто-то должен пожертвовать собой, чтобы заставить мир обратить внимание на проблемы маленького человека. Ибо, подчеркнул он, мир готов снизойти до проблем маленького человека, только если ему предлагают нечто зрелищное и сенсационное. Менеджер громко выразил сожаление о том, что его финансовый директор и главный начальник тоже станут жертвами этого безумия, однако кто-то должен за все заплатить.

Сразу после его речи раздались два выстрела из охотничьего ружья, и жандармы выломали дверь. Они действовали быстро, но все же не успели: менеджер у них на глазах засадил заряд крупной дроби себе в лицо.

Врачи немедленно констатировали смерть троих людей, находившихся в пристройке.

В это же время в Марселе отец семейства взял в заложники учителя математики своего сына, предъявив невнятные обвинения в несовершенстве системы образования и общей некомпетентности школьного преподавательского состава, однако благодаря вмешательству директора лицея и жены этого террориста ситуация разрешилась через несколько часов менее драматичным образом.

В эту среду были закрыты две школы из-за анонимных звонков о заложенных бомбах, однако ни в одной, ни в другой не было найдено никаких взрывных устройств. Сто восемьдесят два человека – ученики одного лицея и посетители двух ресторанов – были срочно госпитализированы с пищевым отравлением, намеренно вызванным служащей комбината питания, осуществлявшего поставки продуктов в эти заведения, – женщина сумбурно объяснила, что тем самым хотела отомстить своему работодателю за сексуальные домогательства и препятствование ее профессиональному росту.