– Неужели вы до сих пор не сообщили Ремартову, куда уплыл кейс? – усмехнулась я.

– Нет, – мрачно, после длинной паузы, ответил депутат.

– Страшно?

– Зато ты, как я вижу, веселишься от души! – процедил сквозь зубы депутат.

– Нет, мне тоже не очень-то весело. Подъезжайте. Жду!

И вот я снова увидела бизнесмена, помешанного на кобрах. Конвоируемая депутатом, достигла штаб-квартиры АО «Ремарт». Небосвод за стеклянными стенами офиса затянулся серыми тучами, ветер бил в окна.

Господин Ремартов сидел за рабочим столом. При нашем появлении он оторвался от бумаг и откинулся в кресле.

– Юля? – удивился Андрей Богданович. – Ты?

– Вы разве знакомы? – сделал, в свою очередь, удивленные глаза Воскресенский. Он прошел к дивану, придерживая меня за локоть. Сел сам и потянул следом добычу.

– Да, конечно! – кивнул Ремартов. – Юля рассказала мне, как ты попал под обстрел.

– А она не рассказала тебе, что я, теряя сознание от полученной раны, отдал ей кейс? – патетично воскликнул Воскресенский.

Я передернулась, не удержалась от гримасы отвращения.

– И попросил передать кейс тебе, Андрюша!

– Юля? – нахмурился Ремартов. – Это правда? Ты и словом не обмолвилась о просьбе моего друга!

– Так получилось, – развела я руками. – Пардон. Но это уже не важно.

– Как это не важно, как это не важно! – взвился Воскресенский. Он резво вскочил с дивана и встал в позу обвинителя. О необходимости прикидываться раненым он, очевидно, забыл. – А ты знаешь, Андрюша, что было в кейсе?

Ремартов вмиг насупился. Вероятно, сразу вычислил правильный ответ.

– Там был контракт с англичанами! – заголосил депутат, взмахивая руками, словно наседка крыльями. – Контракт с англичанами!

– Черт, – выдавил Ремартов, мрачнея.

– И та кенийская кобра с красными глазами, которую я тебе обещал! Ведь я все приготовил, сложил в кейс. Собирался ехать к тебе. И тут такая история… В последний момент я впихнул кейс в руки этой девице… Надеясь на ее порядочность и честность… Но впрочем, у меня не было другого выхода! Я думал, сейчас умру… И кейс обязательно кто-нибудь умыкнет в суете и неразберихе! Поэтому отдал его этой. – Воскресенский с омерзением кивнул в мою сторону.

Ах, ну конечно!

Ему даже имя мое произносить противно!

Очевидно, депутат перегнул палку, изображая отвращение. Андрей Ремартов поморщился.

– Успокойся, Антон, успокойся, – пробормотал он.

– Да как же! – завопил депутат. – Ты же еще не знаешь! Она… она… она отнесла кейс Холмогорову!

– Что?!

– Да! Она отнесла кейс не кому-нибудь, а Холмогорову!

– Юля, – потрясенно выдавил бизнесмен. – Но почему? Почему ты так поступила? Неужели было трудно выполнить просьбу умирающего?

– Умирающий не назвал вашей фамилии, – пожала я плечами. – Я не экстрасенс, чужих мыслей не читаю.

– Я назвал фамилию! – взвизгнул Воскресенский.

– Не назвали, – упрямо повторила я. – Андрей Богданович, скажите ему, пусть прекратит истерику. Давайте поговорим спокойно.

– Антон, ты бы на самом деле утих, – поморщился Ремартов. – Хватит орать.

– Но как же! Ты слушаешь эту безмозглую девчонку, а не меня, – обиделся депутат.

– Она, по крайней мере, не орет благим матом, – заметил Ремартов. – Давай, Юля, расскажи нам, почему ты отнесла кейс Холмогорову.

– Именно этого и хотел господин депутат.

– Что?! – опять завопил Воскресенский.

– Разве нет? – удивленно похлопала я ресницами. – А зачем тогда вы приложили массу усилий, чтобы заманить на дачу любовницу Холмогорова? Я себя имею в виду.

?!!

Депутат покрылся багровыми пятнами.

– Разве ты любовница Холмогорова?

– Да весь город в курсе, – усмехнулась я.

Депутат начал хватать воздух ртом. А Ремартов посмотрел на меня по-новому, внимательно и заинтересованно, пытаясь понять, чем же я завлекла в свои сети столь влиятельную персону.

Да, понять это нелегко!

Если у синьориты шикарный бюст, золотые кудри и капризные пухлые губы – сразу становится ясно, в чем ее сила. Ее достоинства очевидны. Но когда перед вами простая девушка с неброской внешностью, заурядной грудью и красивыми, но сильно упитанными ногами – начинаешь искать в ней скрытые таланты и умения. Чем-то же она привлекла известную личность, раз ее выбрали фавориткой?

Да, я такая. С массой скрытых достоинств.

Очень сильно скрытых.

– Андрюша, Андрюша, я не знал, что она любовница Холмогорова, – запаниковал депутат.

– Зачем же приказали дизайнеру обязательно привезти меня к вам на дачу? Это первое. Второе: почему не сказали прямо – отдай кейс Ремартову? Пыхтели, юлили, корябали ногтями пол…

– Я умирал!

– Да бросьте! Придумали зачем-то девятизначный код и пудрили мне им мозги! Я чуть с ума не сошла, пытаясь его запомнить! Несли какой-то бред, накручивали, били на жалость, вместо того чтобы хотя бы один раз четко произнести эту фамилию – Ре-мар-тов!

– Я терял сознание! И я назвал фамилию!

– Да ладно вам! Вы назвали только имя – Андрей. Но не фамилию.

Ремартов буравил друга нехорошим взглядом. Воскресенский метался, изнемогая от ненависти. Он с удовольствием достал бы сейчас кольт и продырявил меня метким выстрелом!

– Вы просчитали: не получив четких указаний, кому нести кейс, я начну действовать самостоятельно. Потому что вы повесили на меня ответственность за вашу семью. Ее якобы истребит злой и ужасный монстр, не получивший обратно свой драгоценный кейс… Значит, пометавшись и пострадав, я обязательно предприму какой-то шаг. Первый вариант: обращусь за помощью к самому влиятельному человеку из моего окружения. А это, как известно, мой любовник Андрей Холмогоров! Упсс – чемодан уплывает к Холмогорову… Второй вариант: я открою кейс, найду документы на английском языке, подписанные Холмогоровым, и опять же передам кейс моему другу, ни капли не сомневаясь, что именно его вы и имели в виду…

– Ну и? – устало поинтересовался Ремартов.

– Я выбрала второй вариант, – вздохнула я. – Да. Открыла кейс, нашла там контракт и кобру, сумела разобрать фамилию Андрея, написанную английскими буквами… И отдала кейс ему.

– Андрюша, неужели ты ей веришь? – проныл с дивана депутат. – Это все выдумки! У нее нет никаких доказательств! У этой идиотки богатая фантазия и язык без костей! Зачем ты ее слушаешь?

– Юля, но Антон действительно не сообщил тебе мою фамилию, потому что потерял сознание. Его же ранили.