– Не так! Ты на коньках никогда некаталась?

– Нет, – честно призналась я, –ни разу в жизни.

– Чего же зимой делала? – удивилсяКирюшка.

Я уцепилась за Лизу.

– Все времена года я проводила одинаково,играла на арфе и складывала мозаику.

– У тебя было страшное детство, –ужаснулся Кирюшка, – небось мечтала о роликах!

– Нет, ни минуты, мне нравилось возитьсяс картинками.

– Только не ври, – заявилаЛизавета, – это занятие никому не может прийтись по душе. Ладно, радуйсятеперь, что у тебя есть мы, которые способны воплотить мечту в жизнь. Давай,начали!

«Господи, избави нас от тех, кто хочет одаритьнас своими мечтами», – пронеслось в моей голове, и это была последняясвязная мысль, потому что дети поволокли меня вперед, приговаривая:

– Не горюй, научишься.

Пару раз мимо проезжали машины. Увидав издалигруппу подростков, водители осторожно притормаживали, в нашем поселке всестараются демонстрировать хорошее воспитание, но, поравнявшись с нами, шоферымигом давили на газ. А вы как бы поступили, увидав на проезжей части светлым,душным, безветренным июньским вечером потную, красную тетку в армейской ушанкесо звездочкой на отвороте, с привязанными к коленям клоками торчащей в разныестороны ваты. Тетку тащит орда тинейджеров, азартно выкрикивая:

– Живее, шевелись, не умирай, домаскончаешься, правой, левой…

Я бы точно хотела оказаться от местапроисшествия как можно дальше.

– Так не пойдет, – утер потКирюшка, – мы ее катим, а надо, чтобы Лампа сама ногами работала.

– Как ее заставить, ума неприложу, – вздохнула Лиза, – трусливая она очень.

– Знаешь, как плавать учат? –оживился мальчик. – Бросают в воду, и человек от страха начинаетруками-ногами бултыхать.

– Тут воды нет, – некстативысказалась Магда, – и потом, Лампа в роликах утонет, они тяжелые!

Кирюшка постучал указательным пальцем по лбу.

– Ты совсем ку-ку! Мы ж ее не плаватьучим, хотя… Эй, Лампудель, на воде держаться умеешь?

– Нет, – в ужасе пискнула я, –даже не пытайся, сразу камнем на дно пойду!

– Дожить до старости и не научитьсяплавать! – возмутилась Лиза.

– Я совсем не старая!

– Но и не молодая! Тебя не водили вдетстве в бассейн? – заинтересовалась Лиза.

– Нет!

– Почему?

– Мама боялась, что я получу воспалениесреднего уха, – сказала я чистую правду.

Лизавета захохотала.

– А на ночь тебя укутывали в вату иукладывали в коробку.

– Придумал! – заорал Кирюшка. –Ща зашевелит ногами!

Я напряглась: что еще падет на мою беднуюголову, вспотевшую под ушанкой?

– Стой тут, – приказалКирилл, – слушай, сейчас покатишься, растопырь руки в стороны, ноги держипараллельно, слегка присядь, не сгибай спину, задери подбородок, а главное –ничего не бойся, все будет в шоколаде, не трусь. Как только почувствуешь, чтоостанавливаешься, начинай ногами отталкиваться.

– С чего бы ей катиться? –заинтересовалась Лиза.

– А меня так Вадик научил, –радостно воскликнул Кирюша, – вот на этой самой горке пнул под зад, я ипонесся вниз, видишь, тут дорога под уклон идет, живо научился равновесиедержать. В случае чего, там, внизу, магазин стоит, она налетит на него иостановится.

– Не делай этого! – хотела закричатья, но из горла отчего-то вырвался лишь тихий стон, и ситуация стала развиватьсябез моего участия.

Горя желанием побыстрей научить неподатливуюособь, Кирюша толкнул меня в спину.

– Руки расставь, – послышалосьсзади.

Я попыталась присесть, но ничего не вышло.Дорога со страшной скоростью летела навстречу, я заорала от ужаса, но, самипонимаете, вопль не помог. Тело качалось, ноги выскакивали вперед; потом,наоборот, отчего-то они уехали назад, голову потянуло вниз. Понимая, что сейчасна полной скорости шмякнусь о дорогу и меня от перелома основания черепа неспасет никакая ушанка, я попыталась удержать лоб на одной линии с ногами,неожиданно маневр удался, но притормозить не смогла. Я сначала закрыла глаза,потом открыла и внезапно увидела перед собой дверь нашего деревенскогомагазина, тут я инстинктивно выставила руки вперед, чтобы смягчить удар…

Хлоп! Дверь открылась, я влетела в довольнотесное пространство, стукнулась о прилавок, шлепнулась на пол и перевела дух.Жива! Не может быть! Очевидно, я имею очень авторитетного ангела-хранителя,другой бы ни за что не упросил господа оставить меня на этом свете. Бац! Сверхуна мою голову упала большая, трехлитровая банка, набитая леденцами. Черезсекунду меня покрыл ковер из конфет в ярких фантиках и мелких, почти невидимыхосколков.

Я стряхнула с себя сладости и огляделась. Устены испуганно жались Ванда, та самая, забывшая своего младенца у соседей навтором этаже, Света, ее подруга, продавщица, и Нина Ивановна Замощина.Последняя быстрее всех пришла в себя и заголосила:

– Бог мой! Ты расшиблась!

Я попыталась собрать лежащие будто отдельно оттела нижние конечности в кучу.

– Нет, я абсолютно цела.

– Господи, что у тебя на ногах! – неуспокаивалась Нина Ивановна.

– Ролики, – отреченно ответила я.

Ну отчего мне вечно везет со знаком минус? Ужедовольно поздно, основная часть населения дачного поселка спокойно сидит утелевизоров, в магазине должно быть пусто. И, катись с горки на коньках, ну,допустим, Надя Илловайская с третьей дачи, в лавочке тосковала бы однапродавщица, но поскольку это я, то у прилавка оказался не кто иной, как главнаясплетница Нина Ивановна, и завтра, нет, уже сегодня, через час, все станут сосмаком обсуждать дочь покойного генерала Романова, которая совсем сошла с ума,нацепила в июне солдатскую ушанку…

– А почему у тебя на головеушанка? – мигом спросила Замощина.

– Темечко мерзнет, – рявкнула я.

– Летом?

– Да, лысею потихоньку.

– Боже мой! – закатила глаза НинаИвановна. – Видела бы тебя сейчас покойная матушка… Думается, ей бы сталоплохо.