Луиза знала, почему Саймон так ведёт себя, но это не смягчало боли.

— И раз ты заверил моего отца — и их — с самого начала, что справишься с этим делом, ты тут же согласился выпроводить меня в Шропшир?

— Это не они придумали, — признался он. — Они определенно ждут, что я потребую твоего отказа от группы. — В голосе его сквозила некоторая горечь. — Разумеется, им неведомо как редко моя жена внемлет моим требованиям. Потому я увожу тебя, чтобы тебе было проще.

Луиза еле сдерживала гнев.

— Мне? Или тебе?

— Нам обоим.

Её охватила паника.

— Но ты едешь со мной.

— Не для того, чтобы остаться. Я лишь представлю тебя слугам и…

— Подготовишь мне тюрьму. — Она едва не задохнулась от боли. — Поэтому ты хотел заняться со мной любовью. Потому что знал — это будет в последний раз.

Саймон виновато покраснел.

— Это ненадолго, как только парламент объявит перерыв, я к тебе присоединюсь, — он глубоко вздохнул. — Ты бы всё равно вскоре покинула Лондонских женщин, как только бы забеременела.

— О чём ты говоришь?

— Таков был наш уговор.

— Вовсе нет! Я согласилась прекратить посещать тюрьму, только и всего. Я ничего не говорила насчет остальной моей деятельности, как-то продвижение реформы и выдвижение нашего кандидата. И, во всяком случае, когда ты сказал, что поддержишь Филдена, я думала, ты согласился с моим участием в группе. Даже, вероятно, одобрил.

— Я знаю, что ты подумала. И, правда, я… — он умолк и прокашлялся. Когда Саймон снова заговорил, взгляд его был безжалостен. — Неважно, какие у меня были намерения. Я даже не предполагал, насколько они решительны в стремлении уничтожить твою организацию. Теперь, когда я это знаю, мне следует предпринять иные меры.

Луиза не верила своим ушам. Всё, над чем она работала, всё, что, как она думала, знала о своем муже, рушилось прямо на глазах.

— Ты бросишь Филдена.

— Мы оба, — отрезал Саймон.

Грудь Луизы пронзила резкая боль.

— Но я уже послала ему письмо, в котором заверила, что Лондонское женское общество будет выдвигать его.

— Значит, я уведомлю его об обратном.

— Святые небеса, он же член твоей партии, — воскликнула она. — Нет никаких причин — за исключением их идиотизма — чтобы бросать его.

Саймона разбила дрожь.

— Ситуация изменилась.

— Нет, ты изменился. — Слёзы жгли глаза Луизе, она обхватила себя за талию. — Ты готов продать душу этим дьяволам за пост премьер-министра.

Лицо Саймона пылало гневом.

— Когда же ты зарубишь себе на носу, что политика требует компромиссов? Я ничегошеньки не могу сделать для реформы, если у меня нет власти.

Она покачала головой.

— Ты что, действительно думаешь, что они позволят тебе поддерживать реформу, если наделяют тебя властью? Ты говорил, что сместишь Сидмута, но ты не осмелишься так поступить с людьми, которые сделали тебя премьер-министром. По крайней мере, с поддержкой моего отца у тебя была возможность выбирать свой собственный кабинет. Но если ты свяжешь свою судьбу с его министрами…

— Чёрт побери, пока нет иного выхода.

— Пока? — Луиза шагнула к мужу и схватила его за руки в отчаянной попытке убедить. — Стоит продать им душу, как обратно ты её уже не вернешь. Они на этом не остановятся — Сидмут не терпит компромиссов. Они шаг за шагом будут утягивать тебя в ад, пока ты не позабудешь все свои идеалы, за которые боролся.

Саймон вырвал руки из хватки жены.

— Я могу собрать вокруг себя сторонников. Со временем…

— Сидмут и Каслри не дадут тебе времени, разве ты не видишь? Они не дали тебе времени даже на принятие этого решения. Либо делаешь, как они говорят, либо конец.

Глаза Саймона вспыхнули.

— Я довольно долго не был в Англии и не могу повести за собой палату общин без их поддержки, черт побери!

— Возможно, не теперь, но у тебя есть вес в палате лордов. И Сидмут тут бессилен. Что касается палаты общин, тебя там поддержат мужья нескольких леди из моей группы, не говоря уже о зяте миссис Фрай. У тебя будет Филден, если он победит. Ты можешь собрать сторонников и без Сидмута…

— За сколько лет? — отрезал он. — Кроме того, одному Богу известно, какой будет тогда страна.

Луиза впилась взглядом в суровое лицо мужа, сдерживая гнев, глотая яростные слова, что обжигали горло. За страстными амбициями Саймона стояло что-то ещё. Последние несколько недель она стала лучше понимать его. Людям, которых он презирает, не заставить его плясать под свою дудку — он не допустил бы подобного, он не из таких.

Однако в этом единственном вопросе, он, кажется, изменил своему характеру и моральным качествам. Если она должна была это поправить, то ей надо знать причину. Ей следует обуздать свой нрав, проявить благоразумие.

— Саймон, почему ты вообще решил стать премьер-министром?

Вопрос заставил его замереть на мгновение.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты можешь работать в палате лордов, чтобы что-то менять, и, возможно, с не меньшей пользой. Почему пост премьер-министра стал твоей навязчивой идеей? Это очень необычный шаг для человека с твоим богатством и титулом?

— Кто-то должен это делать, — небрежно бросил Саймон.

Луиза сжала зубы, чтобы не ответить резкостью.

— Это не ответ. Почему именно ты?

Саймон выпрямился.

— Чтобы всё было сделано правильно. Чтобы страна могла двигаться, оставив свой страх перед «властью террора»[51], двигаться в лучшую сторону.

— И только тебе это по силам?

— Меня растили с этой мыслью. Какими бы не были отвратительные методы моего деда, он научил меня поразительным вещам, что касается политики. Было бы глупо и безответственно потратить впустую такое знание в тщетной погоне за удовольствиями…

— Имеешь в виду, как твой дядя Тобиас и твой отец-герцог.

Саймон осторожно взглянул на жену.

— Да.

— Значит, ты собираешься доказать, что ты лучше их? — озадаченно спросила она. — Потому что не хочешь разочаровать деда, как это сделали его сын и зять?

— Нет, конечно! — Он с презрением посмотрел на Луизу. — Почему меня должно волновать, разочарую я покойника или нет? — Саймон фыркнул. — Я уже давным-давно его разочаровал. Дед никогда не верил, что я могу стать премьер-министром. После моей… ошибки с тобой семь лет назад, он сказал, что я «слишком подвластен» своим «страстям», чтобы когда-либо «успешно управлять страной».