обсуждавших божественное меню предстоящего ужина: Chaud-froid de Pluviers[34], filet de Boeuf Jardinière[35], canard canvasback[36], Terrine de Fois Gras[37], Galantine à la Victoria[38], Mayonnaise de Volaille[39]. Всего двадцать восемь блюд. Кто смог бы столько съесть? И это при том, что у людей, которые сейчас стоят на морозе, не хватает денег на еду. Альве было не по себе в этом роскошном отеле. С отвращением она смотрела на резвящихся богачей, чьи наряды стоили намного больше того, что протестующие зарабатывали за год. Неправильно это. Как и то, что Оливеру вручили сигару «фигурадо», завернутую в стодолларовую купюру, а ей подарили бриллиантовый браслет. Альва убрала его в карман, решив, что, когда будет покидать отель, отдаст его кому-нибудь из женщин, которые мерзнут на улице. Может быть, они продадут украшение или обменяют его на продукты или теплую одежду.

Кудахтающий смех Мэйми Альва услышала прежде, чем увидела его хозяйку.

– Ой, ради бога, простите, – сказала та, в золоченый лорнет рассматривая одну из многих мадам Помпадур, – я вас перепутала. С вами я не собиралась беседовать. – Смеясь, Мэйми пошла дальше, направляясь к Альве. Она, чтобы избежать с ней встречи, отвернулась, и ее взгляд упал на миссис Астор. Гранд-дама сидела в стороне совершенно одна. Шокирующая, душераздирающая картина.

Альва не видела ее со времени бала у Мэйми, устроенного в честь мохнатого принца Дель Драго. Извинившись, она поспешила к Каролине, чтобы поздороваться.

При виде Альвы миссис Астор просияла, предложила ей присесть рядом, немощной рукой показав на кресло эпохи Людовика XV.

– Хотите шампанского? – спросила она, жестом подзывая приставленного к ней лакея, словно тот и впрямь был ее личным слугой.

– Как вам нравится бал? – минутой позже поинтересовалась Альва, потягивая «Моэт-э-Шандон».

– Нравился бы гораздо больше, если б его давали в соседней гостинице – «Астории».

– Ну, по крайней мере, здесь пока не видно ни слонов, ни обезьян, – улыбнулась Альва.

Каролина посмотрела на нее долгим взглядом, а потом, скупо улыбнувшись, выгнула брови.

– Вы весьма остроумны. Я и не знала.

– А я не знала, что вы умеете улыбаться, – со смехом ответила Альва.

– Тсс, – Каролина шутливо нахмурила брови, – никому не говорите.

И они обе рассмеялись.

– Эх, Альва, скинуть бы мне годков двадцать.

Альва? Миссис Астор впервые назвала ее по имени.

– Поберегите ноги… носите более удобные туфли. – Каролина показала на каблуки Альвы. – Мне никто не удосужился это посоветовать, когда я была в вашем возрасте.

– Буду иметь в виду, – кивнула Альва с улыбкой.

Каролина глотнула шампанского.

– Никогда не понимала, чем вы так зацепили Эмили.

– О да, я догадывалась, – отозвалась Альва, скорее очарованная, нежели оскорбленная откровенностью миссис Астор. – А теперь? – спросила она. – Вы изменили свое мнение обо мне?

– А вы как считаете?

Миссис Астор не дала бы прямого ответа. Да это было и не нужно. Альва и без того заметила, как гранд-дама едва заметно подмигнула.

Оловянный удар гонга возвестил о том, что пора переходить в столовую. Альва встала с кресла и протянула руку миссис Астор. Обычно леди ждала, когда кто-нибудь из джентльменов проводит ее в столовую, но, после того, как Альва, помогла Каролине подняться на ноги, та повела себя беспрецедентно: положила ладонь в перчатке на руку Альвы. И две дамы, в сопровождении друг друга, прошли в столовую и заняли свои места за столом для почетных гостей.

Глава 63

Каролина

Нью-Йорк

1905 г.

Утром Каролина проснулась, как всегда, со знакомой болью в теле, но сегодня, в дополнение ко всем ее недугам, появились новые странные ощущения. Она как будто была не в себе. На мгновение ей подумалось, что она в ньюпортском особняке Бичвуд, но потом вспомнила, что находится в своем новом доме на Пятой авеню. В прекрасном новом доме, где она теперь живет с сыном и его семьей. Каролина обвела взглядом спальню, недоумевая, почему все вокруг словно в тумане, подернуто сетчатой пеленой, больше похоже на призрачный мир, а не на реальный.

К сожалению, эта нечеткость видения была ей не внове. С тех пор, как она упала с мраморной лестницы, она чувствовала, что вокруг нее скапливается мгла. В тот день Томас обнаружил ее без сознания у подножия лестницы. Он вызвал врача, и, когда тот пришел, Каролина не помнила, как она споткнулась, однако ее руки и платье были в крови. В голове стучало, стоило ей шевельнуться, острая боль пронизывала череп и позвоночник. Говорили, что, возможно, она сломала шею, но Каролину не мучила боль от вывиха, растяжения или перелома. Разве что голова кружилась от сотрясения мозга, вызывая тошноту, изнеможение и желание спать. Несколько недель она приходила в себя после падения, но теперь сомневалась, что полностью поправилась.

Не вставая с постели, Каролина дотянулась до сонетки и вызвала Томаса, предвкушая полный хлопот день. Сегодня вечером она дает бал, а еще столько всего нужно сделать. Необходимо встретиться с личным секретарем и с дворецким, чтобы утвердить меню, цветочные композиции, программу оркестра и выбор подарков для гостей. Каролина мысленно составляла список намеченных дел, как вдруг дверь отворилась и в ее спальню вошел Уильям. Он принес ей на подносе завтрак.

– Почему ты? А где Хейд?

– Я здесь, миссис Астор. Принес вам чай с тостом. – Дворецкий поставил перед ней поднос.

Раздосадованная и смущенная из-за своей оплошности, Каролина опять посмотрела на него. Ну конечно, это Томас. Уильям же умер.

– Вы не забыли уведомить оркестр? – быстро спросила она, надеясь сгладить свой промах.

Томас поднес руку ко рту, пальцами обхватив подбородок. Он избегал ее взгляда.

– Так что? Вы ведь назначили им время, да? Музыканты должны прибыть сюда не позднее девяти часов.

Томас кивнул и, когда наконец посмотрел на нее, она заметила в его глазах смятение. В последнее время он стал хуже исполнять свои обязанности. Ей придется отчитать его за недобросовестность.

Томас удалился, а Каролина почувствовала, что туман в голове и вокруг начинает рассеиваться. Сознание у нее периодически путалось, но она уже не различала, когда оно ясное, а когда мутнеет. Перед тем, как отпустить Томаса, она попросила его принести ей почту и утренние газеты. Ей было семьдесят пять лет, и количество визитных карточек, что она получала, неуклонно уменьшалось – в этом она была уверенна. Себя она убедила, что это из-за неблагоприятной прессы и шумихи, возникшей в связи с балом, что дала чета Брэдли Мартин в минувшем сезоне. Нет, нет… ведь бал Брэдли Мартинов состоялся гораздо раньше, разве нет?

Ветер всколыхнул шторы в ее комнате, и Каролина почувствовала, что опять теряет связь с реальностью. Мгла снова заволакивала мозг. Она тряхнула головой, словно это могло воспрепятствовать помрачению, и окликнула камеристку, чтобы та помогла ей с утренним туалетом.

Глядя в зеркало, она видела перед собой старуху, хотя дряхлой себя совсем не чувствовала. Волос у нее осталось совсем мало, они стали белые, как снег. Лицо испещряли глубокие морщины, круги под глазами никогда еще не были столь темными. И, лишь надев парик, она более или менее узнала себя. Когда дошла очередь до украшений, Каролина взглянула на свои руки с узловатыми