Он говорил, а перед моими глазами возникали волнующие картинки детства: утренний заморозок, стынут щеки и пальцы, и мы, детишки начальных классов, споро идем вдоль железнодорожной колеи, успевая замечать затянутые ледком проталины и чуть заиндевелые деревья, – это, конечно, не суровая русская зима, но все же для нас, теплолюбивых юных крымчан, редкий зимний холод в тягость… Мы торопимся, поворот за поворотом, пока не достигаем крайнего древа за последним забором, за которым школа. Наша наипервейшая цель – не парты и книжки, а печка, к которой можно прижать озябшие ладошки; печка, сложенная еще при генерал-фельдмаршале фон Манштейне, обогревавшая его и… меня.

Он видит, как я потираю руки в легком волнении и спрашивает: «У тебя что, озноб?» «Нет, – отвечаю я. – Впрочем, с вашего позволения я бы выпил коньячку». Он удовлетворенно предлагает: «Давай выпьем вместе». И пока в горле оседает приятное теплое облачко, я вставляю:

– Господин генерал-фельдмаршал, в этом доме в послевоенные годы обучались дети 2–4 классов Верхне-Садовской средней школы, учился там и я. Нашей учительницей тогда была Мария Леонтьевна Залевская, которая вышла замуж за Владимира Макарова. А его отец был крымским татарином, женившимся на русской женщине, длительное время и до и после войны жившей в деревне Дуванкой. Чтобы его, как татарина, не выселили, он в 1944-м переписался на фамилию жены… нет, переписались оба, ведь до этого она носила фамилию мужа. Так, скрываясь от большевистских преследований, поступали и другие, кому удавалось, только чтобы остаться на родине, в Крыму. То же сделал и Анатолий Бекирбеев, женившись на красивой русской женщине Вере Григорьевне Шило и взяв ее фамилию. Кстати, он проходил срочную службу матросом в Батуми в Морских частях погранвойск… И никогда в Крыму не было никакой вражды между татарами и русскими…

Эрих фон Манштейн, поставив согретый его пальцами бокал на стол, в раздумье произнес:

– Вот видишь, как получается. Ради того, чтобы остаться на родине, мужчины принимают фамилию жен другой национальности. Это любовь не только к женщине, но и к земле, на которой жили твои предки… Это как диссонанс того, что случилось в моей жизни, когда я, выполняя свой мужской долг, пошел на компромисс и спас свою семью…

Мы недолго побыли в молчании.

– …Когда мы вплотную подошли к Севастополю, перед 11-й армией остро встала задача взять город штурмом. И чем раньше будет предпринято это наступление, тем меньше времени будет дано противнику на организацию его обороны. И тем больше будет у нас шансов на успех. А еще – тем меньше опасность высадки противника с моря.

Прежде всего требовалось завершить окружение крепости. Для этого левому флангу 54-го ак необходимо было занять район на стыке между ним и 30-м ак, находившимся в горах юго-восточнее Севастополя. Потребовался ряд трудных боев в горах, в которых была задействована и 1-я румынская горная бригада. К сожалению, четырех дивизий, расположенных перед крепостью, было недостаточно для штурма. Их не доставало даже для того, чтобы создать сплошной фронт. К тому же оказалось, что противник с помощью все тех же карательных мер, о которых я тебе рассказывал, в короткий срок сумел довести силу своих войск до девяти дивизий. Этот факт дал понять, насколько важно срочно перерезать морские коммуникации. Для того чтобы достичь успеха, 11-я армия должна была подтянуть силы. Но было ясно, что противник, безраздельно господствовавший на Черном море, в любой момент мог предпринять высадку, причем в любом месте побережья, если оно не будет обеспечено достаточной обороной. Тяжеленько приходилось моему штабу… и мне, конечно.

Выбор был невелик: пойти на большой риск, оголив территорию Крыма, и в особенности, Керченское направление или же заранее поставить под вопрос успех предполагаемого штурма. Решено было штурмовать. Напасть на противника нужно было с нескольких направлений, чтобы не допустить концентрации его сил на каком-либо одном участке крепостного фронта. Для того чтобы сломить сопротивление крепости, нужно было взять под свой контроль порт – бухту Северную. Пока крепость имела морские коммуникации, противник по технической обеспеченности и по численности армейских и флотских соединений постоянно сохранял превосходство над нами. Поэтому главный удар должен был наноситься с севера или северо-востока в направлении бухты Северной. Для нас важен был не город, а порт. Исходя из этих соображений, было принято решение наносить главный удар с севера, а на юге решено было вести вспомогательное наступление с целью сковать и отвлечь силы противника.

На севере наступал 54-й армейский корпус в составе четырех дивизий (22-я пд, 132-я пд, 50-я пд и только подошедшая 24-я пд), а также большая часть тяжелой артиллерии. Сковывающий удар на юге должен был наносить 30-й армейский корпус, имевший в своем распоряжении кроме 72-й пд также переброшенную из Керчи 170-ю пд и румынскую горную бригаду. Со стороны Керчи подошла также 73-я пд, которую я включил в резерв. А на Керченском полуострове остался только штаб 42-го корпуса (46-й пд).

В горах действовал штаб румынского горного корпуса с подчиненной ему 4-й горной бригадой. Побережье обеспечивалось 8-й румынской кавбригадой. Но если учесть, что Черноморский флот имел господство на море, то этот фактор означал большой риск для нашей армии. Но этот риск казался оправданным, если наступление на Севастополь начнется достаточно скоро, – раньше, чем противник успеет на Кубани или на Кавказе сформировать новые соединения для высадки с моря.

Момент начала наступления имел очень важное значение. По расчетам штаба необходимая перегруппировка войск и обеспечение артиллерии боеприпасами были закончены к 27 ноября 1941 года, а на следующий день было назначено наступление.

Но тогда в Крыму начались непрерывные дожди, они вывели из строя все дороги без твердого покрытия. Подготовка к наступлению из-за этого затягивалась. Вместо 27 ноября мы смогли начать артподготовку только 17 декабря. Потеря времени была на руку противнику. Итак, опоздание на три недели решило исход этой операции. А 54-й ак на северном участке и 30-й ак на юге были готовы к наступлению.

Но перед этим командованию армии пришлось принять не менее сложное решение. Еще 17 октября из-за обострившегося положения под Ростовом генерал-фельдмаршал фон Рундштедт потребовал немедленно выделить в его распоряжение 73-ю пд и 170-ю пд. Все наши объяснения относительно того, что этим будет сорвано наступление на Севастополь, привели только к тому, что нам была оставлена 170-я пд, двигавшаяся по прибрежной дороге на соединение с 30-м ак. И то только потому, что она все равно слишком поздно прибыла бы под Ростов. Но без 73-й пд мы лишились резерва на северном участке. Командование должно было решить: есть ли смысл вообще начинать наступление в этих условиях. Решили идти на риск.

Буду краток: сначала нужно было выбить противника между речками Бельбек и Кача, захватить опорные пункты в долине Бельбека и на возвышенном южном берегу реки, а дальше двигаться к Северной бухте. Основную тяжесть боя приняла на себя храбрая 22-я Нижнесаксонская пехотная дивизия во главе с ее отличным командиром генерал-лейтенантом Вольфом. Он нее же зависел успех; она блестяще очистила от противника полосу обеспечения между речками, вместе с наступавшей южнее 132-й пд штурмовала высоты на южном берегу долины речки Бельбек и прорвалась в зону укреплений южнее долины. Но клин наступления становился все уже и уже, так как 50-я пд и 24-я пд, – наступавшие с востока в направлении на бухту Северную – почти не продвинулись. Бои не прекращались и в Рождество. И вот острие наступающего клина приблизилось к форту «Сталин» (30-я батарея капитана Александера. – Авт.), а ее взятие означало бы овладение господствующими над бухтой Северной НП для нашей артиллерии. Если бы мы имели резерв, прорыв к бухте удался бы, – я отвечаю за свои слова.