В глазах ее вновь промелькнуло сомнение:

— Вчера все казалось логичным… Выходило так складно… Я много думала о Родди и уже почти чувствовала его здесь.

— Когда я приложился к той чертовой трубе, то почти убедил себя, что услышу голос матери.

— Правда? — нахмурилась Каролина.

Я поцеловал ее руки.

— Дом всех сбивает с панталыку, но не так, как вы думаете. Тут все… пошло наперекосяк. Но мы с вами можем это поправить. Что касается… Ваше беспокойство о брате вполне понятно. Ну давайте… съездим к нему, если вам станет легче.

Каролина вскинула голову, и впервые за долгое время я увидел радость, вспыхнувшую в ее глазах. Меня неприятно кольнуло. Ты бы мне так радовалась, подумал я.

— Вы серьезно? — спросила Каролина.

— Разумеется. Правда, я бы не советовал. Ради его же блага ехать не надо. Но тут другое дело. Я думаю о вас. Я всегда о вас думаю, Каролина. Помните об этом.

Как уже бывало, остатки моей злости перекипели в желание. Я привлек ее к себе. Она слабо рыпнулась, но потом ее тонкие сильные руки обвились вокруг моей шеи.

— Да, я помню, — устало прошептала она.

Следующее воскресенье выдалось пасмурным, но сухим, и мы поехали в клинику, оставив дремлющую миссис Айрес на попечение Бетти. Естественно, поездка была нервной; я предварил наш визит телефонным звонком, но всю дорогу Каролина донимала меня вопросами: вдруг он не захочет нас видеть? что, если ему хуже? вдруг он нас не узнает?

— По крайней мере, мы будем знать, что и как, — отвечал я. — А это уже что-то, верно?

Наконец она угомонилась и лишь молча грызла ногти. Мы подъехали, но Каролина, собираясь с духом, не сразу вышла из машины, а в дверях клиники вцепилась в мою руку, неподдельно запаниковав.

Потом сестра проводила нас в холл, где мы увидели Родерика, одиноко сидевшего за столом, и она бросилась к нему, от облегчения нервно посмеиваясь.

— Род! Ты ли это? Я тебя едва узнала! Ты похож на морского капитана!

Он располнел, был коротко стрижен и отпустил рыжую бороду, из-за рубцов клочковатую. Лицо его будто постарело, закаменев в суровой несмешливости. На улыбки сестры он не ответил. Позволив себя обнять и поцеловать, он пересел на другой край стола и осторожно устроил руки на столешнице, словно получая удовольствие от ее прочности.

Я сел рядом с Каролиной:

— Рад вас повидать.

— А я счастлива! — рассмеялась Каролина. — Как ты?

Родерик облизал сухие губы. Он выглядел настороженным.

— Нормально.

— Ты ужасно растолстел! Значит, вас хорошо кормят. Да? Еда приличная?

— Да вроде бы, — нахмурился Родерик.

— Ты нам рад?

Не ответив, он посмотрел в окно:

— Как вы сюда добрались?

— На машине доктора Фарадея.

— А, малышка «руби».

— Верно, — сказал я.

Он перевел на меня настороженный взгляд:

— Лишь утром мне сказали, что вы приедете.

— Да мы сами надумали буквально на днях, — сказала Каролина.

— Мать не приехала?

Каролина замялась, и ответил я:

— К сожалению, у вашей матушки легкий бронхит. Пустяшный, скоро пройдет.

— Она шлет тебе привет, — оживилась Каролина. — И очень… сожалеет, что не смогла поехать.

— Только утром сказали, — повторил Родерик. — Так всегда. Все держат в секрете, чтоб нас не всполошить. Чтоб мы, значит, не теряли голову. Ну прям как в авиации.

Он повозил руками, и теперь я заметил, что они трясутся. Видимо, потому он и держал их на столешнице, чтобы унять дрожь.

Каролина тоже это заметила и накрыла их ладонями.

— Мы хотели просто увидеть тебя, — сказала она. — Ведь так давно не виделись. Хотели убедиться, что… с тобой все хорошо.

Родерик хмуро уставился на ее пальцы, мы помолчали. Потом Каролина вновь разахалась, какой он бородатый, как располнел, затем поинтересовалась распорядком дня, и Родерик безучастно поведал о своем времяпрепровождении: в «мастерской» лепка из глины, обед, тихий час, музыкальные занятия, иногда работа в саду. Говорил он довольно внятно, но лицо его оставалось безрадостным, а тон настороженным. После робких вопросов Каролины — с ним вправду все хорошо? ведь он бы сказал, если б было иначе? не надо ли ему чего? часто ли он вспоминает о доме? — взгляд его стал холодным и подозрительным.

— Разве доктор Уоррен не сообщает обо мне?

— Он пишет нам каждую неделю. Но хотелось тебя увидеть. Я подумала…

— Что? — перебил он.

— Вдруг тебе… плохо.

Руки его затряслись еще сильнее, губы плотно сжались. На секунду Родерик замер, потом откачнулся от стола и сложил руки на груди.

— Я не вернусь, — сказал он.

— Что? — опешила Каролина, испуганная его резким движением.

— Если вы за этим приехали.

— Мы хотели повидаться…

— Потому вы здесь? Чтобы забрать меня?

— Конечно нет! Хотя я надеялась…

— Нечестно, если вы приехали за мной. Нельзя отправить человека в подобное заведение, дать ему привыкнуть… забыть о привязанностях… а потом вновь толкать его в опасность.

— Родди, прошу тебя! — воскликнула Каролина. — Больше всего на свете я хочу, чтобы ты вернулся домой. Чтобы вот прямо сейчас поехал с нами. Но если ты хочешь остаться, если здесь тебе лучше…

— Дело не в том, где мне лучше! — процедил Родерик. — А в том, где безопаснее. Не понимаешь, что ли?

— Родди…

— Хочешь снова взвалить на меня ответственность? Да? Хотя любому дураку ясно: если мне что-нибудь поручить, я это… погублю.

— Все не так, — вмешался я, видя, что его слова потрясли Каролину. — Сейчас имение под хорошим приглядом. Ваша сестра обо всем заботится, я ей помогаю. Вам бы не пришлось ничем заниматься, коль нет желания. Мы все за вас сделаем.

— Да уж, хитро! — насмешливо протянул он, глядя на меня, как на чужака. — Ловко! Значит, вот как надумали меня заманить. Хотите меня использовать… использовать и подставить. А я не вернусь! И не подставлюсь! Поняли?

— Пожалуйста, перестань! — взмолилась Каролина. — Никто не намерен тебя забирать. Я думала, тебе плохо, ты хочешь меня видеть. Извини, я… ошиблась.

— Считаешь меня идиотом?

— Нет.

— Значит, ты сама идиотка?

Каролина вздрогнула.

— Просто я ошиблась.

— Род… — начал я, но меня прервала медсестра, которая все это время деликатно следила за нашей беседой и, заметив перемену в пациенте, подошла к нам.