— Но при этом, ты мне только что сказала, что фон Лангерман у тебя.

— Он у меня.

— И ты ни на кого не работаешь?

— Ни на кого.

— Но тогда зачем тебе фон Лангерман?

— Он мне не нужен, поэтому я и хочу его тебе отдать, попросив взамен о небольшом одолжении.

— О каком?

— Отдай мне всех детей.

Император улыбнулся, покрутил ус и сказал:

— Дорогая моя Кетхен, ты же понимаешь, что такой обмен неравноценен?

— Понимаю, — ответила бабушка. — Барон фон Лангерман стоит дороже всех этих детей, но мне, кроме них, ничего не надо.

— А ведь когда-то ты решила не лезть в политику.

— Но я в неё и не лезу. Я просто хочу вернуть домой похищенных детей.

— Похищение фон Лангермана — это уже политика. Россия об это ещё пожалеет.

— Если ты под Россией понимаешь, правительство в Новгороде, то там никто даже и не знает, что фон Лангерман у меня. Это моя частная инициатива и к федеральным властям она не имеет никакого отношения.

— А нападение на наши центры?

— Это уже они. К нападениям как раз я не имею никакого отношения.

— Но фон Лангерман при этом у тебя? — император усмехнулся. — Я тебя, Кетхен, не понимаю.

— Это долгая и совершенно невероятная история. Думаю, её тебе сам барон расскажет. Ему просто не терпится поскорее вернуться домой.

— Зачем он мне? — неожиданно спросил Вильгельм Пятый. — Он бездарно попал в плен. Какая в нём ценность? Не вижу смысла платить за него такую цену.

— Полагаю, ценность не в фон Лангермане, а в информации, которой он обладает. Я разговаривала с ним только о похищенных детях. Кто-то другой, возможно, захочет обсудить иные темы. Мне барон не нужен, держать его у себя я не собираюсь. Если он также не нужен и тебе, я найду, куда его пристроить.

— Похоже на шантаж.

— А мне кажется, похоже на очень выгодное предложение.

Вильгельм призадумался, побарабанил пальцами по столу и сказал:

— Хорошо, забирай! Я не могу тебе отказать, дорогая моя Кетхен. Ты умеешь убеждать.

— Благодарю тебя, — ответила бабушка. — Это щедрый и благородный поступок. Надеюсь, твои военные ничего не перепутают, и я получу именно то количество подростков, о котором мне рассказал фон Лангерман.

— Не вижу смысла кого-то утаивать, — сказал Вильгельм Пятый. — Ты получишь всех, за исключением немцев и поляков.

— Я не претендую на немцев, но поляков хотела бы забрать.

— Кетхен, это уже перебор. Скоро Польша станет частью империи, можно сказать, это уже наши дети.

— Пока ещё не ваши, но чтобы тебе не было обидно их отдавать, за них я тебе тоже кое-что предложу.

— И что же?

— Во время разговора с фон Лангерманом я выяснила, как проходили похищения детей, как это всё работает, и кто за этим стоит в России. Ты ведь прекрасно понимаешь, это нужно было сделать, чтобы оградить наших детей от похищений в будущем. И я планирую передать эту информацию спецслужбам. Но могу подождать с этим три дня. За это время вы сможете эвакуировать из России тех специалистов, кто вам нужен и дорог. Мне не нужно, чтобы их поймали и наказали, я хочу исключить новые похищения.

Я смотрел на разговор княгини Белозерской и императора Вильгельма Пятого и просто не мог поверить в происходящее — бабушка так запросто торговалась с немецким монархом, что это вызывало во мне восхищение. Да, Кетхен и Вилли были старыми знакомыми, возможно, когда-то даже друзьями, но теперь это был не Вилли, теперь это был грозный император Вильгельм Пятый, подчинивший себе почти половину Европы. А бабушка вот так просто шантажировала его тем, что выдаст фон Лангермана российским спецслужбам. А император, как ни странно, не приходил в ярость от этого, а пытался с ней договориться. Похоже, я очень многого не знал про свою бабушку Катю.

— Ну это-то я уже могу назвать шантажом? — усмехнувшись, спросил Вильгельм Пятый.

— Нет, — возразила бабушка. — Это жест доброй воли.

— Передать информацию о наших агентах русским?

— Подождать перед этим три дня. А что касается передачи информации спецслужбам, то я уверена: ты поступил бы в моей ситуации так же.

— Ты права, — согласился Вильгельм Пятый. — Я сделал бы так же.

— Неудивительно. У нас был один учитель.

— Я тебе больше скажу, моя дорогая, я бы и три дня не дал. И никаких детей не стал бы выменивать, а вытряс бы из фон Лангермана всю информацию, которую он только знает, а самого его развеял по ветру.

— Именно поэтому ты великий император, а я обычная старая княгиня, доживающая свой век в лесу.

Со старой княгиней, доживающей свой век в лесу, бабушка однозначно переборщила. Вильгельм пятый даже улыбнулся. А я на всякий случай сдержался, хоть сделать это было непросто.

— Но всё равно, Кетхен, я тебя не узнаю, — произнёс император, посмотрев на бабушку с некоторым недоверием. — Зачем тебе все эти дети?

— Это уже личное, Вилли.

— Личное?

— После того как Роман был похищен, провёл полтора года в одном из ваших центров и лишь чудом оттуда выбрался, для меня это не могло не стать личным.

— Мне жаль, что так получилось.

— Не стоит сожалеть, Роману это всё пошло на пользу, но, как я уже сказала, ему повезло.

— Если на пользу, то хорошо.

Как ни странно, бабушка была права, мне поездка в Восточный и побег оттуда действительно пошли на пользу, благодаря этому жизнь моя сложилась так, что я попал в тот злосчастный день, когда на меня охотился дядя Володя, на порог бабушкиного имения. Но всё равно, говорить за это немцам спасибо, желания не возникало.

— Кстати, Кетхен, а ты можешь дать мне гарантии, что освобождённые подростки не будут на каждом углу рассказывать, где они были и чем занимались? — неожиданно спросил Вильгельм Пятый, пока я думал, заслужил ли он мою благодарность.

— Стопроцентных гарантий не даст никто, — ответила бабушка. — Но со всеми детьми будут проведены серьёзные разговоры, возможно, кое-кому подотрут память. Это уже не моё дело. Моё — добиться их освобождения. Но вот то,