— Им необходимо знать его анамнез. Они ведь даже этого не знали. Все его карты, все сведения о его болезнях у меня.

— Лучше переслать их им или его врачу.

Элен ссутулилась на подушке, стараясь никого не обидеть. Не заплакать. Не закричать. Не пытаться повернуть время вспять, в тот день, когда она заметила в почтовом ящике ту ужасную листовку.

— Элен, попробуйте поспать. Помните, что написал Шекспир: «Сон избавляет от всех забот».

— Шекспир не был матерью.

Рон встал.

— Если у вас появятся вопросы, звоните. И держитесь. Я с вами. Луиза тоже передает вам привет.

— Спасибо! — Элен проводила Рона взглядом. За ним из спальни вышел Марсело. Она крикнула им вслед: — Рон, спасибо за то, что не сказали: «А что я вам говорил?»

Рон не ответил. Шаги на лестнице стихли.

Через какое-то время Марсело снова поднялся в спальню, неся в руке полный бокал.

— Что там? Виски?

— Кока-кола.

— Кто тебя знает. — Элен приподнялась и отпила глоток сладкой газировки.

— Есть хочешь?

— Нет. — Элен вернула Марсело бокал и опустила голову на подушку. Скоро голова закружилась; ее охватила приятная легкость. Через опускающуюся на нее пелену смутно брезжили мысли о Конни и об отце. — Надо позвонить его няне и рассказать, что случилось.

— Скорее всего, она уже знает. По телевизору только об этом и говорят.

— Она очень огорчится. — Элен снова почувствовала себя виноватой. — Ей нужно было узнать обо всем от меня, а не от посторонних людей…

— Я обо всем позабочусь. — Марсело взял у нее бокал и поставил на тумбочку. — Не хочу, чтобы ты из-за этого волновалась. Как ей позвонить?

— Номер няни забит в память моего телефона. Телефон в сумке. Посмотри на букву «К»: Конни. А еще нужно известить моего отца. Он в Италии. Сочетается браком.

Марсело нахмурился.

— Когда он вернется?

— Не помню.

— Тогда я подожду.

— А еще нужно покормить кота.

— Я все сделаю. А ты отдыхай. — Марсело стиснул ее плечо.

— Спасибо за то, что ты такой хороший.

— Рон прав, тебе нужно учиться жить заново, склеивать осколки. Я тебе помогу.

— Ты вовсе не обязан.

— Я хочу тебе помочь. Более того, считаю себя обязанным. — Марсело погладил ее по плечу, и Элен стало чуточку теплее.

— Сегодня я ночую у тебя?

— Да.

— Где ты будешь спать?

— Где ты скажешь. У меня есть еще одна спальня, но мне больше хочется остаться здесь, с тобой.

У Элен перед глазами все поплыло.

— Ты что, приглашаешь меня на свидание?

— Стадию свиданий мы с тобой пролетели.

Элен закрыла глаза. Ей нравилось слушать голос Марсело — бархатистый, глубокий. Из-за акцента казалось, что он пришепетывает во время разговора, но его это не портило.

— А как же работа? Ты ведь мой начальник.

— Что-нибудь придумаем.

— Раньше ты так волновался из-за того, что все подумают…

— С тех пор я передумал. Изменил свою точку зрения.

Элен так и не поняла, то ли Марсело поцеловал ее в щеку, то ли ей это просто пригрезилось.

Элен проснулась. В спальне по-прежнему было темно. Она лежала в одежде на покрывале. Рядом лежал Марсело, тоже полностью одетый, и обнимал ее за талию. Часы на тумбочке у кровати показывали без четверти четыре утра. Элен ждала, что сон к ней вернется, но в голове как будто щелкнули выключателем. Сквозь мрак ее сознания пробивался луч яркого света. Он освещал все закоулки, все трещины, все выщерблины, показывал все пыльные завалы памяти, куда она давно не забиралась.

Уилла нет. Его забрали.

Сейчас ее малыш в номере отеля. Как он там? Наверное, он растерян. Где мама? Что случилось? Почему он не дома, почему не со своим котом, почему он не пойдет в школу? И почему рядом все время чужой дядька по имени Билл, который зовет его чужим именем Тимоти и улыбается? А еще мальчика окружают адвокаты, детские врачи и психиатры. А вот мамы нет. Его мир перевернулся вверх дном и стоит на голове. Уилл привык жить с матерью-одиночкой, без отца, а теперь придется жить с отцом-одиночкой, без матери. Все с точностью до наоборот.

Но он ведь еще такой маленький!

Элен вдруг поняла, что делать дальше. Если она сейчас же не приступит к действиям, она разревется и утонет в собственном горе. Она осторожно сняла со своего бедра руку Марсело и как можно тише перекатилась к краю кровати. Потом тихо, на цыпочках, прокралась вниз по лестнице, ощупывая пальцами грубую кирпичную кладку стены и продвигаясь наугад в темноте. На первом этаже было чуть-чуть светлее. Элен подошла к стеклянному журнальному столику, на котором стоял черный ноутбук с откинутой крышкой. Она нажала клавишу, и на мониторе появилась заставка — цветная фотография старой деревянной лодки во время отлива. Оранжевая краска выцвела и облупилась; в сумерках на носу виднелась спутанная рыбацкая сеть.

Элен вошла в «Ворд» и нажала клавишу; на мониторе появилась белая страница. Она села на диван и развернула ноутбук к себе. Перед тем как начать, она на секунду задумалась. Название далось легко.

«Без Уилла».

Она снова остановилась, разглядывая черные буквы на белом фоне. В напечатанном виде все казалось еще более реальным. Она проглотила подступивший к горлу ком и приказала себе отбросить собственные чувства в сторону. Она обязана сделать это ради своей работы. И ради Марсело. Но самое главное, ради себя самой. Творчество всегда помогало ей раньше. Когда она сочиняла, в голове прояснялось, мысли и чувства делались более ясными. Ей казалось, что она не в состоянии до конца понять, оценить ни одно событие или явление до той самой минуты, пока не напишет о них. Сочиняя статью, она как будто объясняла что-то самой себе и лишь потом — читателям. Ее знакомство с Уиллом тоже началось со статьи, которую она написала о больнице. А сейчас все повторяется…

Элен вздохнула и начала:

«Не так давно мне поручили написать статью о том, что чувствует мать, когда теряет ребенка. Всем известно о небывалом росте преступности в нашем городе. Опубликованы страшные цифры, графики, видные ученые делятся своим мнением… Но, чтобы не утонуть в море статистики, как нам кажется, нужно вспомнить о ценности каждой отдельно взятой человеческой жизни. О жизни каждого отдельно взятого ребенка. Вот почему я решила побеседовать с женщинами, потерявшими своих детей.

Я побывала в доме Летиции Уильямс, чей восьмилетний сын Латиф был убит шальной пулей. Мальчик пал жертвой разборок между двумя уличными бандами. Кроме того, я взяла интервью у Сьюзен Суламан, жительницы престижного пригорода Бринмор. Несколько лет назад ее бывший муж похитил двоих детей и увез их.