Визг стих. Девушка отчетливо лязгнула зубами и пробормотала неуверенно:

– Д-да, – и судорожно вздохнула: – Я испугалась, сильно.

С шумом и треском проламываясь сквозь кусты, подоспели остальные: загалдели, засуетились вокруг Арры, пытаясь выяснить, что случилось.

– Тихо! – прикрикнул Ганц. Все тут же замолчали и он, уже нормальным голосом, даже почти ласково, спросил у девушки:

– В чем дело? На тебя напали?

– Н-нет. Но оно было там, – тонкий палец нервно дернулся, – между теми двумя деревьями.

Ганц отпустил ее, сделал шаг в указанном направлении.

– Здесь? – он на всякий случай провел мечом между темными, некрасиво изогнутыми стволами. Обернулся, склонил голову к плечу и улыбнулся успокаивающе, – птичка моя, здесь ничего нет.

В пещере бушевала настоящая гроза. Грозовую тучу, хотя и не слишком большую, но очень мрачную, изображал хомяк Тарсон. Бургомистр взял на себя обязанности грома и молнии.

А посреди пещеры, понуро опустив голову, стоял огромный кабан. Рядом с его передней ногой, пушистым рыжим столбиком, замерла Делиза.

– Это больше чем простая безответственность, Кармассорн! Это вопиющее нарушение всех наших правил и обычаев! – бушевал Бургомистр. – Это пренебрежение основным заветом гроссмейстера Джанкарино!

Уши кабана ритмично шевелились, попадая в такт сердитым словам бургомистра, но когда тот на секунду замолчал, чтобы сделать вдох поглубже, Кармассорн поднял голову:

– Гроссмейстер Джанкарино составлял завещание исходя из своей, рационально-научной теории познания мира, – возразил он, сверкнув маленькими глазками. – А существует еще и эмоционально-эстетическая. Если подходить с этих позиций, то наши попытки самоизолироваться от взаимодействия с окружающей средой, являются не более чем хорошо организованным самообманом.

Белочка преданно посмотрела на него и решительно кивнула, всем своим видом демонстрируя, что она целиком и полностью согласна с этим заявлением.

Бургомистр шумно выдохнул и, всплеснув лапками, обратился к хомяку:

– Нет, ты слышал? Он еще спорит! У него, видите ли, личное мнение! Тарсон, ответь ему! Объясни, что он не прав! Гроссмейстер Джанкарино предупреждал, что несоблюдение правил может привести к катастрофе!

– Но кредо Чепэма позволяет обосновать большую свободу, – Кармассорн был упрям, как всякий ученый, уверенный в своей правоте.

– Я бы взял на себя риск сказать, что это весьма вольная интерпретация кредо Чэпэма, – не согласился с ним Тарсон. – Даже определяя свободу, как возможность принимать не предопределенные заранее решения, нельзя отбрасывать такую ее составляющую, как осознанная необходимость. А того, что сохранение тайны о великом эксперименте гроссмейстера Джанкарино необходимо для дальнейшего нашего существования, даже ты, с твоими экстравагантными взглядами, не станешь отрицать.

– Но я вовсе не собирался никому докладывать ни про великий эксперимент гроссмейстера Джанкарино, ни про нас, результат этого великого эксперимента, – короткий хвост кабана нервно задергался. – Я всего лишь хотел найти образованного человека и побеседовать с ним. У меня накопились вопросы, в конце концов!

– Ну и как, побеседовал? – ядовито спросил Бургомистр. – С пользой?

Жесткая щетина на морде Кармассорна некоторое время шевелилась беззвучно. Наконец, он ответил:

– Люди такие бестолковые существа… Но поймите, ведь с тех пор, как гроссмейстер Джанкарино ушел, я буквально задыхаюсь! До того, как Тарсон занялся теорией динамичных систем, он еще немного интересовался вопросами сознания, хотя бы на уровне развития способностей к абстрагированию и манипулированию логическими символами…

– Я и сейчас этим интересуюсь, – перебил хомяк, – но ты же все время изволишь забывать, что эти способности должны быть ориентированы на реально существующие структуры реального мира. А ты ведешь себя так, словно реальности вокруг вовсе не существует! Исключительно вульгарный субъективистский подход!

– Вот! Вот! – потряс когтистым кулачком Бургомистр. – Именно об этом я тебе и говорил Кармассорн! Вульгарный подход и субъективистский! Тебе должно быть стыдно!

– Но Кармассорн не хотел ничего плохого! – не выдержала белочка. – Да, он сделал попытку вступить в контакт с людьми, но в данном случае это нарушение всего лишь буквы закона, а не его духа! Строго говоря, то, что делали мы, тоже можно квалифицировать, как контакт!

– Я и не говорил, что одобряю представление, которое затеял Вэлли, – сварливо ответил Тарсон. – И если бы Седдон не ухватился так за эту идею… эта пара весельчаков когда-нибудь попадет в настоящие неприятности, и нас всех в них втравит.

– Да какие неприятности! – кабан мотнул головой, словно отгоняя на редкость надоедливую муху.

– Действительно, – поддержала его Делиза. – Ну, станут люди рассказывать про наш лес еще одну глупую историю, что с того? Даже если какой-нибудь храбрец решит сам убедиться…

– Этих безмозглых храбрецов в нашем Лесу уже четыре человека! – рявкнул барсук.

Белочка хотела что-то ответить, но в этот момент, с оглушительным писком в пещеру ворвалась Джудит. Кармассорн, тоже открывший было рот, чтобы возразить Бургомистру, подпрыгнул от неожиданности, едва не задев ее могучим плечом. Не то, чтобы он обладал особенно нежной нервной системой, но появление синички было слишком уж шумным и внезапным. Джудит, отчаянно взмахнув крылышками, успела увернуться от туши кабана и, зависнув в воздухе над его головой, взвизгнула:

– Охотники!

– Да-а, – голос Арры еще вздрагивал, – а если я пауков с детства боюсь!

– Что-то я не понял, – Джузеппе посмотрел на рыскающего вокруг Ганца и повернулся к Арре, – что все-таки случилось? Чего ты так визжала?

– Я же говорю! Я уже назад, к костру шла и вдруг паутина между деревьями! Да такая плотная, липкая… я отскочила в сторону, хотела обойти, повернулась, а там… – ее снова затрясло, – там череп!

Ганц тут же вынырнул из темноты, обнял девушку за плечи:

– Ну-ну, тихо, успокойся. Мы поняли, сначала была паутина, а потом череп… ну и что? Или ты черепов никогда не видала?

– Но не таких же! – она подавила всхлип. – Висит в воздухе, светится и шевелится!

– То есть, как это шевелится? – Пироман, копошащийся в кустах, прямо над которыми, по утверждению Арры, и висел череп, высунул голову. – Ему нечем шевелить… разве что нижняя челюсть отвалиться может.

– А этот шевелился. И не только нижняя челюсть, а весь. Он так… колыхался.

– Но это невозможно, – робко заметил Таффи. Он смирно стоял рядом, опустив руки: лезть в темные кусты ему вовсе не хотелось, а место около Арры было занято. – Кости не могут колыхаться.

– Знаете, он не похож был на костяной, – Арра, постепенно успокаиваясь, вытерла нос рукавом. – И вообще, какой-то странный. Маленький, с кулак размером, – она подняла руку, демонстрируя свой собственный кулак. – Вот такой, не больше!