— А если я ошибусь?

— На… плевать! — похоже, сэр Невилл хотел выразиться еще грубее, и лишь мое присутствие удержало его. — Если не вскроется сразу, мы все равно сможем использовать ход. Главное сейчас — продемонстрировать нашу силу, наши возможности, показать, что бой идет на равных, что мы тоже можем наносить удары, вести свою контригру! А не беспомощно бегать по следам, расшибаясь до крови, а затем, скуля и клянча платочек, утереть сопли! Нам… мне нужен результат, Эдмонт. И как можно скорее.

В которой инспектор Грин заходит в кабак.

На обратном пути я задремала. Уже третий пересып за сегодня. Первый был в каюте лейтенанта Маккарти, на обратном пути, тогда меня «выключило» идущее от стены тепло и мерный гул паровой машины. Второй раз я едва не утонула в ванне с ароматической солью, в краткие минуты блаженства перед визитом к Пауку. Сейчас же роль колыбельной сыграли холод, усталость и скрип каретных рессор. И, разумеется, молчащий, как гномский каменный истукан, спутник напротив.

Толком поспать, увы, не получилось. Я могла лишь проваливаться на пару минут, вновь просыпаться, ошалело вслушиваться в цокот подков и шелест дождя, вглядываться в неподвижную маску полковника — и вновь с головой нырять в тяжелую и вязкую, без сновидений, дрему.

Но даже болезненно-рваный сон казался мне сейчас истинным даром Леса — ведь он помогал избавиться от мыслей. Пусть и ненадолго — стоило мне проснуться, как они тут же возвращались, как согнанные с мертвого тела мухи.

В королевской полиции служили далеко не ангелы и не эльфы, я видела — и слышала — всякое. Но мелкие проступки рядовых стражников — одно, а когда преступить закон прямо и недвусмысленно разрешает один из Верховных Судий, в двух шагах от известного всей Арании зала с бронзовой статуей святого Фредерика Справедливого и надписью над кафедрой pereat mundus et fiat justicia[4]— совсем-совсем другое. Если люди до сих пор так легко готовы переступить через собственные законы, чего же стоят их клятвы и обещания другим расам?

Наконец мимо окна проплыли белые шары фонарей моста Менял, покачивание на булыжниках сменилось ритмичным перестуком по каменной плитке. Я увидела, как навстречу карете выплывает из темноты угловатая громада «Четырех Банков» — и отпрянула от оконца, когда по нему хлестнули струи воды. Мелкий дождик обернулся сплошной стеной ливня внезапно, словно волчья стая, всю дорогу державшаяся поодаль, а сейчас почуявшая, что упускает желанную добычу. Одна из лошадей жалобно заржала, карета дернулась и остановилась. Кард распахнул дверцу и выпрыгнул наружу — судя по плеску и сдавленной ругани, угодив прямиком в изрядную лужу.

— Вылезайте, инспектор.

— Я…

…смогла только тихо пискнуть, когда сильные руки выдернули меня из кареты и, бережно прижав к груди, понесли вверх, над беснующимся по мраморным ступеням водопадом, навстречу распахнутым дверям.

— Дальше пойдете сами?

— Твкдмнм! — обиженно булькнула я. — И поставьте меня, все равно ведь промокла как… как… как ваша шляпа!

— Она непромокаемая, — неуверенно сказал полковник, опуская меня и берясь за край упомянутого предмета. Отскочить или завизжать я уже не успела — скопившаяся на полях и в тулье вода хлынула вниз — к счастью, мимо меня. Банковский привратник за спиной Карда охнул и закатил глаза, явно собираясь рухнуть в обморок.

— У вас есть десять минут, инспектор. — К полковнику снова вернулся привычный командный тон. — Буду ждать вас в своем кабинете.

— Непременно явлюсь, сэр, — печально вздохнула я, — если разыщу в своем гардеробе чистую и сухую одежду.

Задача не из легких, учитывая, какое опустошение в нем учинили предыдущие задания полковника. Хотя… я задумчиво посмотрела на марширующего к лестнице Карда. В коробках у шкафа по-прежнему покоился «верх непрактичности» — второй летный костюм и, насколько я помнила, прилагавшаяся к нему кожаная шляпка имела почти столь же широкие поля, как любимица полковника. Решено — надеваю… если справлюсь в одиночку с корсетом и юбками.

Конечно же, к полковнику я в итоге опоздала — а кто бы успел, пытаясь самозатянуться в злосчастный кожаный панцирь, к которому должно было прилагаться не меньше трех служанок?

— Прошу прощения, сэр.

— Вы… — Кард осекся, моргнул, видимо, пытаясь решить, явилась ли к нему в кабинет я или он уже начинает галлюцинировать от усталости, — переоделись.

— Так точно, сэр. Как вам, — я отставила ногу, — мои новые фиолетовые чулки?

— Потрясающе, — хмыкнул полковник, — особенно на коленках.

— Сэр…

— Молчу, — Кард поднял руку, — не обращайте внимания на старого брюзгу. Видимо, я отстал от моды, — полковник подался чуть вперед, прищурившись, — дюймов на двадцать. Располагайтесь… можете закурить, если желаете.

Сам полковник продолжил заниматься куда более странным делом — один за другим он брал из расшитой папки листы бумаги, бегло проглядывал, сминал в комок и выкладывал на стоящий перед ним поддон для углей. Затем Кард чиркнул огнивом и отодвинулся, зачарованно глядя, как огонь жадно поглощает бумажный дворец, щедро разбрасывая по кабинету серые хрустящие снежинки.

— Обиднее всего, — неожиданно произнес он, — что моя первая мысль была именно про лихой кавалерийский наскок. Но я решительно задавил ее, убедив сам себя, что с нашим противником такие методы непозволительны и надо сделать все по правилам: аккуратно, методично… и медленно. Слишком уж медленно для сэра Невилла. И вот итог — неделя работы псам на помойку.

— Но…

— Увы, инспектор, никаких «но». Вы сами видели: от нас требуют результат, и немедленно.

— А если Аллан привезет доказательства?

Лейтенант остался в Финон-фэре обследовать обломки пиратского корабля — и до последнего момента мне казалось, что Кард считает его задание очень важным.

— Доказательства чего? — полковник смял очередной лист и бросил в кучку пепла. — Что пушки произведены гномами клана Солетта? Так их покупает полмира, в том числе и королевский флот. Или вы полагаете, что в обломках найдется договор на поставку кейворита, с обязательным условием: использовать построенный корабль для нападения на Аранию? Если Аллан привезет мне подобную бумагу, скрепленную личной печатью коррезского императора или короля Мейнингена, я сочту ее подброшенной фальшивкой.

— Тогда зачем вы оставили Аллана «просеять сквозь мелкое сито каждый дюйм»?

— Именно за этим.

Процесс перевода бумаги в разряд мусора неожиданно затормозился — проглядев начало листа, Кард нахмурился и принялся вчитываться в бледно-серые следы выцветших чернил.

— Вам не говорили, что наша, то есть полицейская, работа сродни добыче золота? — не отрывая взгляд от бумаги, спросил он.